Трагический рейс

Вечером мне становится грустно, так как не могу отделаться от мысли о плохом предзнаменовании. Не будучи суеверными, мы, как я уже говорил, все больше и больше склоняемся к тому, чтобы истолковывать обычные происшествия повседневной жизни в духе какой-то мистической загадочной схемы. Вот уж 15 лет, как я ношу на шее нефритовый талисман, никогда не снимая его. Это фигурка «императора Нефрита», которому в пантеоне китайских богов отводится роль судьи, взвешивающего хорошие или плохие поступки людей. Во Вьетнаме на праздник Тет духи домашнего очага должны явиться пред лицо императора Нефрита, чтобы отчитаться в поступках и словах опекаемой семьи. Фигурка этого улыбающегося бородатого божка была преподнесена мне дочерью, купившей ее на свою первую получку. Божок стал неотъемлемой частью моего тела, как пальцы на руке. Я не заметил, как порвалась цепочка, и потерял его, а теперь чувствую себя безутешным. На следующее утро нас удручает новое несчастье. Проснувшись на рассвете, я обнаруживаю, что Телемах лежит рядом неподвижный и холодный. Он заболел несколько дней назад, отказывался от пищи и все больше слабел. Настал конец. Телемах умирает. Он цепляется за мою руку. Его голубые глаза, такие поразительные на маленькой обезьяньей мордочке, смотрят на нас со страхом и мольбой. Жозе берет его на колени: он еще пытается издать тот слабый горловой звук, которым обычно выражает свою любовь и радость от нашего присутствия, но у него не хватает на это сил. Через полчаса он внезапно вытягивается и превращается в жалкий мохнатый трупик. Жозе плачет не стыдясь, затем отворачивается и ставит на огонь чайник. Ведь для нас жизнь продолжается, но надолго ли? Вчера вечером, перечитывая Геродота, я открыл книгу в том месте, где он рассказывает чудесную историю о самосском тиране Поликрате. Чтобы усыпить зависть богов, недовольных его чересчур неизменным благополучием, он бросает в море свое самое любимое сокровище — драгоценное кольцо. Но на следующий день рыбак нашел кольцо в брюхе рыбы и вернул его, возвестив таким образом неминуемое падение Поликрата. Никакая рыба не вернет мне моего нефритового божка, никакое божество не возродит Телемаха к жизни. Не означает ли это, что мы авансом расплачиваемся за свое спасение? Пытаюсь в это поверить, чтобы несколько подбодрить себя, и отправляюсь в неизвестность.

На этот раз мне больше повезло. Беру с собой только одну ракету для подачи сигнала бедствия, зажигалку, завернутую в нейлоновую куртку, да кинжал, подвешенный к поясу. Соломенная шляпа и плавки — вот вся моя одежда. Вновь пересекаю реку. Перейдя вброд второстепенные рукава, даю себе минутный отдых на берегу против Мыса разочарований. Волнуюсь, что мне предстоит преодолеть все это на обратном пути, после нескольких дней без пищи. Будет трудновато. Передо мною на 10 километров расстилается непрерывная полоса пляжа. Она описывает дугу вплоть до мыса, который мы уже видели с Мыса разочарований. Пускаюсь в путь охотничьим шагом, ободренный интересным открытием. Во впадине между дюнами я обнаружил бочонок из-под бензина на 200 литров и консервные банки, покрытые ржавчиной. Море не могло забросить их сюда. Следовательно, здесь высаживалась экспедиция (но когда?) и пересекла реку (но как?). Ведь при первой попытке переправиться сюда мы нашли ее следы на другом берегу.

За полтора часа я добираюсь до следующего мыса (Коушен-Пойнт, или Мыс предостережения, так он называется на картах, которых у меня не было). По ту сторону мыса — нечто неизвестное. Я надеялся увидеть там мыс Форкрой, если мы находимся на острове Батерст, или сам Батерст, если мы на Мелвилле.

Последние три километра были тоже не из легких. Береговые уступы высотой 15 метров, сложенные красноземом, обрываются в море, а в извилинах береговой линии приютилось несколько округлых бухточек. Мне приходится передвигаться среди скалистых обломков, и это мучительно для моих босых ног. У мыса Коушен-Пойнт скалы тянутся далеко в открытое море, образуя длинную линию рифов, о которые разбивается прибой. Карабкаюсь вдоль береговых уступов, скользя по мокрой глине. Как раз в тот момент, когда я взобрался на вершину одного из них, цепляясь за корни дерева, висящего над пустотой, разражается первоклассная гроза. Ливень ограничил видимость до 10 метров. Каскады ручейков тотчас начинают низвергаться со склона утеса, испещренного множеством довольно глубоких гротов. Хочу забраться в один из них, чтобы укрыться от дождя, но немедленно отказываюсь от своего намерения. Уступ сложен не скалистой, а рыхлой породой, и огромные глинистые глыбы смываются дождевыми потоками вниз на пляж, где превращаются в желтовато-красные груды с охряными и голубоватыми прожилками. Это зрелище красивое, но перспектива, что тебя завалит породой в дыре на одном из этих оползней, отнюдь не радует меня. Предпочитаю еще помокнуть!