Трагический рейс

Довольно скоро мы встречаем на своем пути препятствие — непроходимую полосу мангровых зарослей, протянувшуюся на юго-восток. Должно быть, мы приближаемся к реке, одной из тех, что текут к эстуарию между Мысом разочарований и Мурроу-Пойнт. Огибаем это препятствие, оставляя его справа, в то время как оно описывает бесконечную дугу. Проходим мимо какого-то странного пальмовидного дерева, ствол которого изогнут, как лук, а верхушка стелется на уровне земли. На дереве крошечные плоды, похожие на мандарины. Всегда готовый к опасным экспериментам, срываю один плод и впиваюсь в него зубами. Тьфу! Такая горечь во рту, что я долго не могу от нее избавиться. Все еще бредем вдоль мангров, блестящих и шумящих, как молодые тополя, но растущих в жидком иле. Надеюсь добраться до такого места, где перед нами откроется река, и, быть может, переправиться через нее, чтобы продолжить путь на юг. И мы действительно приходим к реке и останавливаемся на ее высоком берегу, чтобы немного отдохнуть. Она спокойно катит свои воды между поросшими лесом берегами, но, увы, слишком широка и глубока, чтобы перейти ее вброд. Снова идем вперед, оставляя по правую руку многочисленные впадающие в реку ручейки, захваченные манграми. Проходит еще час, и, к великому изумлению Жозе, я разражаюсь проклятиями, как каторжник. Передо мною опять искривленная ревматическая пальма, а на земле — остатки выплюнутого плода...

Река описывает почти полный круг, и мы описали его вслед за ней, бесполезно покрыв 10 километров. Но мы вынуждены идти вдоль реки, если не хотим слишком отклониться на запад. Это заставляет нас следовать извилистым путем по заболоченному грунту. В 6 часов вечера, когда я подаю знак остановиться, мне кажется, что мы не прошли по прямой и 10 километров. Со стороны Мыса разочарований до нас все еще доносится гул прибоя.

Грунт неимоверно пористый, смесь черноватого ила и гниющей листвы, совсем не соблазнительный для отдыха порядочных людей. Но мы обнаруживаем совершенно сухой холмик, сложенный раковинами съедобных моллюсков. Вероятно, их оставили здесь птицы, напоминающие индеек, которые любят высиживать свои яйца на сухом месте. Холм достигает в диаметре пяти метров. Ложе не слишком мягкое, но мы срезаем ветки и папоротники для подстилки и кладем на них спальные мешки. Собрали порядочную груду дров для костра (как всегда, сырых, но несколько капель бензина помогают с этим справиться!) и садимся у огня. Едим рис прямо руками. Бывалые туристы, мы на этот раз забыли столовые приборы! Нам нечего пить, так как еще нет дождя. Но за ним задержки нет. Не успеваем мы лечь, как разражается ливень на всю ночь. Утром перед нами открывается зрелище, столь же поразительное, сколь и страшное: весь лес ушел на 40 сантиметров под воду, и только наш холмик возвышается над ее поверхностью. Возблагодарим же мудрых птиц, приготовивших нам ложе! Пьем немного какао, разведенного в стакане дождевой воды, выкуриваем трубки и, уложив все в мешки, продолжаем путь. Жозе переживает несколько неприятных минут, пытаясь вновь натянуть сапоги. Они немного велики, и, проходив долгое время босой, Жозе натерла волдыри на пятках. Впрочем, через несколько минут быстрой ходьбы она согрелась и меньше мучается. Идем по колено в воде. Вскоре Жозе окликает меня:

— Загляни в мой рукав, кажется, у меня на руке пиявка.

Действительно, там извивается омерзительная черная пиявка, присосавшаяся к коже. Я легко ее отрываю, и на руке остается лишь капля крови, как после укола. Но это только первое нападение из длинной серии. Не знаю почему, пиявки отдают явное предпочтение Жозе. Они то и дело падают на нее с ветвей, присасываются к запястьям, заползают за воротник, чтобы присосаться к горлу, или повисают за ушами. Меня они оставляют в покое. Только завтра, когда я пойду босой, придется отрывать пиявок от лодыжек.

Наконец мы добираемся до более высокой и сухой части леса. Сияет солнце. Перед нами опять эвкалипты, колючие пальмовидные деревья, высокие, острые как бритва папоротники и ползучие кактусы. Они зазубрены, как морские звезды, и царапают ноги. Зато мы получаем удовольствие от множества птиц. Их голоса раздаются повсюду: то горловое воркованье вяхирей, то пронзительный писк попугайчиков, сотнями летающих вровень с деревьями. Они искрятся на солнце как драгоценные камни, красные, синие, зеленые. Останавливаюсь, чтобы дать дорогу длинной золотистой змее, пересекающей нашу тропу, но немного дальше нам попадается другой, значительно менее приятный экземпляр. Эта змея ползет по кусту вровень с моей головой и смотрит на меня отвратительными, злющими глазками. Мы предпочитаем обойти это местечко.

Идем, сверяемся по компасу, упираемся в реку, сворачиваем и снова идем... В 11 часов я останавливаюсь и созываю пленарное заседание Большого совета острова Батерст. Слово предоставляется премьер-министру.