Транснациональное в русской культуре. Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia XV

Политическое напряжение с самого начала влияло на распространение в Финляндии советского кино. В 1928-м до Финляндии добрался фильм Всеволода Пудовкина «Конец Санкт-Петербурга» (1927), а в следующем году – его же «Потомок Чингисхана» (1928). Комитет киноцензуры запретил оба фильма. Как обычно, принятые решения в документах никак не обосновывались, но в обоих случаях представляется очевидным, что цензура классифицировала их как «большевистскую пропаганду». Фильмы Пудовкина стали первыми со времени обретения Финляндией независимости, получившими политически мотивированный отказ. Подобных случаев было немного. Привозимое в страну кино выбирали осторожно. Если «Броненосец “Потемкин”», как видно из процитированного выше интервью, считался заведомо запрещенным, то самое политизированное советское кино, очевидно, не стоило и привозить. Подобной линии придерживались вплоть до конца 1930-х гг., и знаменитый революционный киноавангард в Финляндию практически не попал. Вместо работ Эйзенштейна, Довженко или Вертова привозили фильмы Якова Протазанова, Юрия Тарича, Федора Оцепа и Александра Ивановского – эстетически более традиционные и политически сдержанные.

Но, несмотря на это, сложности с цензурой стали возникать уже с самого начала. Определение «опасное для общества» трактовалось весьма широко. Это хорошо освещает публичная дискуссия 1934 г., когда цензурой были запрещены фильмы «Поручик Киже» (1934) и «Иудушка Головлев» (1933), хотя в них не было прямого социалистического содержания. Газета левой партии «Suomen Sosialidemokraatti» осведомилась у главного цензора И.В. Лехтонена о причинах запрета, и тот объяснил, что «в обоих фильмах можно было заметить их (русских) собственную позицию»[444]. По всей вероятности, Лехтонен имел в виду критику российского общества при царском режиме. Правда, в Финляндии к жизни при царской России относились тоже без особого тепла, и едва ли в этих фильмах можно было увидеть что-либо оскорбительное для финского сознания. Кроме того, Лехтонен – заслуженный специалист по истории литературы XIX в. – не понял, что фильм «Иудушка Головлев» основан на классике и снят по мотивам романа Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» (1875–1880).

Причину, по которой охранная служба и Комитет киноцензуры придерживались столь жесткой линии, можно назвать синдромом Гражданской войны. Оба государственных учреждения опасались, что Советский Союз и управляемая из Москвы Коммунистическая партия Финляндии подтолкнут финских рабочих к революции и повторятся ужасы 1918 г. Власть – победившая сторона – считала Гражданскую войну «освободительной войной» Финляндии против России. Как полагали ее представители, «красные» силы войны, будучи введенными в заблуждение, перешли на сторону противника и оказались государственными изменниками. Финский рабочий класс, с точки зрения белых, проявил себя неблагонадежным и легко внушаемым. Но все-таки кажется весьма маловероятным, что посредством киноторговли совершались попытки прямой политической агитации. В Финляндии нет информации об использовании советского кино в деятельности коммунистического движения до 1940 г. Фильмы привозили для коммерческого проката, за их импорт отвечало торговое представительство, первостепенной задачей которого было способствовать торговле между Финляндией и Советским Союзом. Вероятно, на взгляд Торгового представительства, кино не сильно отличалось от любого другого советского товара, поставляемого в Финляндию – вроде зерна, табака или пиломатериалов, – и не могло служить политической агитации. Хотя совсем без политической подоплеки, конечно, не обошлось. Советскому Союзу после террора и голода 1920-х гг. необходимо было улучшать свой образ в глазах зарубежных стран. Высокохудожественные произведения представляли советскую власть как просвещенную и гуманную, и в этом, несомненно, виделась возможность побороть антироссийские настроения и улучшить отношение финнов к СССР.

Хотя на конец 1920-х гг. приходятся первые политические запреты цензуры, 1927–1929 гг. были относительно спокойными. Некоторые советские фильмы (кроме фильмов Пудовкина) попадали под запрет не по политическим причинам, как произошло, например, с «Крыльями холопа». Проблема фильма Ф. Оцепа «Земля в плену» (1929), по-видимому, заключалась в неприкрытом изображении проституции. «Солистку его величества» (1927) Михаила Вернера, вероятно, отправили на полку за излишнюю эротику и финальную сцену самоубийства. Но, несмотря на эти неудачи, в 1927–1929 гг. советское кино достигло Финляндии, и многие кинокартины попали на экран. Успех у них тоже был: если обычно фильмы уходили из проката уже через неделю, то фильм «Бабы рязанские» (1927) О. Преображенской и И. Правова крутили в кинотеатрах Хельсинки в течение пяти недель, а «Живой труп» (1929) Ф. Оцепа – в течение шести.

Хелла Вуолийоки