Treasury's War: The Unleashing of a New Era of Financial Warfare

Ауфхаузер нагло открыл встречу, заявив: "Мне нужны ваши данные". Без паузы Шранк ответил: "Почему вы так долго?". Ауфхаузер знал, что должен убедить Шранка сотрудничать - разрешить доступ к данным SWIFT и выполнить более широкие административные повестки без судебного разбирательства. Ауфхаузер понимал, что выступает в качестве первого аргумента в пользу новых отношений, которые подвергнут SWIFT определенному риску и расширят границы того, что правительство США делало в прошлом с финансовыми данными. Он уже определил, что юридические полномочия на запрос и поиск данных находятся на стороне правительства. Тем не менее, он хотел избежать дорогостоящей судебной тяжбы, которая могла бы отсрочить доступ к данным и публично раскрыть то, чего добивалось правительство США.

Как только Ауфхаузер и Шранк встретились, Ауфхаузер был уверен, что они смогут заключить сделку. Шранк был готов сотрудничать, считая себя прежде всего американцем, но он не хотел, чтобы SWIFT пострадал в процессе.

Шранк, живший в Европе с 1981 года, также хотел объяснить, что представляет собой SWIFT, а также чувствительность и ограничения, которые она может предложить. Шранк именно это и сделал, указав на то, что SWIFT необходима юридическая ясность. SWIFT должен оставаться аполитичным, чтобы сохранить свою роль в финансовом мире. Ауфхаузер говорил с прямотой и ритмичностью опытного адвоката. "Я знаю, что вы можете обратиться в суд, чтобы оспорить наши повестки. Это было бы губительно для нас обоих, и я не думаю, что вы сможете выиграть эту битву. Более того, вы не хотите побеждать в этой борьбе".

Понимая, в какое сложное положение он ставит Шранка, Ауфхаузер предложил помочь решить все вопросы, связанные с конфиденциальностью данных SWIFT, и заключить любое соглашение. Ауфхаузер знал, что SWIFT, возможно, не захочет предоставить правительству США прямой доступ к своим базам данных или даже будет технически не в состоянии проводить в своей системе целевой поиск, как того хотели американские чиновники. Ауфхаузер попытался успокоить Шранка, сказав: "Мы можем построить модель, которая защитит наши интересы - такую, которая позволит нам обоим искать плохих игроков, злоупотребляющих системой".

Шранк и юристы SWIFT внимательно слушали. Они понимали, что правительство США не будет долго ждать их ответа. Вскоре после встречи представители SWIFT вынесли вердикт: они будут сотрудничать. Шранк знал, что 11 сентября все изменило, и позже отметил: "Учитывая масштабы того, что теперь было поставлено на карту, SWIFT будет сотрудничать, хотя и потребует самой строгой защиты данных своих членов".

Позднее Ауфхаузер вспоминал, что все соглашение между Казначейством и SWIFT не могло бы сработать без приверженности Шранка, его доверия и готовности идти на риск. "Ленни был всем", - сказал он. Шранк говорил, что ключевым моментом в работе с Казначейством США была готовность чиновников "решать проблемы", а не "просто вести переговоры с помощью юридической дубинки".

Хотя программа была легальной, SWIFT все равно совершала гигантский прыжок веры, предоставляя доступ правительству США. Даже если Шранку удастся убедить свой совет директоров, банковское сообщество и общественное мнение могут оказаться не столь снисходительными. Предполагалось, что SWIFT должна быть аполитичной и нейтральной, но этим шагом она, похоже, сотрудничала с Соединенными Штатами в их войне с терроризмом. Представители SWIFT приняли трудное и рискованное решение подчиниться. Они знали, что могут подвергнуться критике со стороны своих банков-членов, европейских политиков и европейской общественности, настороженно относящейся к вторжениям в частную жизнь.

К концу октября 2001 года Министерство финансов получило от SWIFT запрашиваемую информацию и приступило к созданию программы, которая впоследствии стала известна как Казначейская программа отслеживания финансирования терроризма (Treasury Terrorist Financing Tracking Program). В Казначействе мы ласково дали ей кодовое название "Черепаха" - противоположное SWIFT, чтобы мы могли говорить о ней вне секретных помещений. Программа приобрела большую секретность и еще больше кодовых имен, а доступ к ней был ограничен для избранной группы чиновников и аналитиков.