Три Анны

– Добрый день. По вашему облику, я вижу, вы находитесь в затруднении? Могу я вам помочь?

Односложно ответить столь милой старушке показалось Ане немыслимым, и она вежливо объяснила:

– Благодарю вас. Я только что приехала из Олунца. Стыдно признаться, но меня обокрали, и теперь я не знаю, как мне поступить.

Старушка достала из сумочки небольшие круглые очёчки, водрузила их на нос и пристально посмотрела на Аню, а когда заговорила, в её голосе сквозило лёгкое удивление:

– Судя по речи, вы образованная девушка… Даже не знаю, что вам посоветовать! Без связей вам трудно будет устроиться, да и прокормиться нелегко. Дело в том, что сейчас в Ленинграде введена карточная система, но карточки пока есть только у рабочих. Служащим ещё не выдавали, а нам, лишенцам, – тут она иронически скривила ротик и пояснила, – бывшему правящему сословию, карточки не положены вообще.

Поскольку Аня внимательно слушала, не перебивая вопросами, собеседница продолжила:

– Устроиться работать на фабрику почти невероятно. Город наводнён беженцами из деревень, которые согласны на любую работу. А без работы невозможно получить жильё, – она картинно развела сухими ладошками и вздохнула: – Получается замкнутый круг. Неужели у вас в Ленинграде совершенно нет знакомых? – выговаривая название города, она запнулась и призналась: – Не могу привыкнуть к новым названиям. Утешает, что я не одна такая. Почти все старожилы продолжают пользоваться старыми названиями. Но, увы, нас, коренных петербуржцев, осталось совсем, совсем мало.

Анины щёки залил румянец, и старушка, уловив её замешательство, успокаивающе похлопала её по коленке:

– К вам, милочка, это не относится. Я уверена, что такая очаровательная особа украсит собой любой город.

От неожиданного комплимента Анюта покраснела ещё больше и уже хотела распрощаться, как вдруг вспомнила олунецкую встречу с другой старушкой, поведавшей про судьбу хозяйки пансиона, Матильды Карловны фон Гук.

Как она могла забыть! Та бабулька сказала, что барон фон Гук жил в Графском переулке, а у Ани есть поручение от Алексея Ильича к его жене, тоже Анне.

На картинке Алексея Ильича у неё такое доброе лицо. Вдруг она поможет, не выгонит, приютив хотя бы на пару ночей, а там как-нибудь ситуация разрешится.

Вскинув голову, Аня посмотрела на новую знакомую и робко сказала:

– Пожалуй, одного человека в городе я знаю. Это Анна фон Гук.

Старая дама отреагировала мгновенно:

– Анна Ивановна! Как же, прекрасно её знаю. Невероятно тактичная и обаятельная женщина. Правда, не такая красивая, как её муж, – голос старушки задрожал от сдерживаемого восторга. – Красота господина барона – это нечто невероятное! Не поверите, но от одного взгляда на него самые знатные дамы теряли головы, как институтки, и бегали за фон Гуком хвостом, напрочь позабыв о правилах хорошего тона. Но, к слову сказать, Александр Карлович оставался к вниманию дам абсолютно равнодушен и других женщин, кроме жены, для него не существовало.

Слушая рассуждения старушки, Аня поймала себя на мысли, что ей очень приятно слушать про верность барона фон Гука к его жене. Она ощущала Анну частичкой своей жизни и уже хотела расспросить о ней подробнее, но не успела задать вопрос, так как бабушка погрузилась в приятные воспоминания.

– Серёжа фон Гук, сын Анны Ивановны и Александра Карловича, ходил в один класс вместе с моим внуком Петром. Чудный мальчик, симпатичный, воспитанный. В этом году ему должно исполниться тридцать лет. В гимназии он был очень большой выдумщик, а закончив учёбу, удивил всех знакомых. Представьте, удумал разводить лошадей! И, говорят, подавал большие надежды на поприще коневодства. Если бы не революция… – Рассказчица выразительно вздохнула, оборвав фразу на полуслове. – Однажды я была у фон Гуков на званом ужине. Как сейчас припоминаю, до переворота они жили в Графском переулке дом три на втором этаже.

– Может быть, они и сейчас там живут? – предположила Аня, всей душой надеясь, что дама ответит утвердительно. Но старушка надолго задумалась и неуверенно ответила вопросом на вопрос:

– Живут ли сейчас? Не знаю. Я никого из фон Гуков лет десять не встречала. Однозначно могу сказать, что их уплотнили. Хотя, вполне вероятно, могли оставить одну комнату. Самую маленькую.

– Уплотнили, это как? – не поняла Аня.

– Ах, святая простота, – умилилась дама. – Уплотнили, это значит, что в их квартиру вселили жильцов.

– Как это вселили? Не спрашивая?

– Милочка! Кто же нас будет спрашивать? Да вы никак с луны спустились по веточке роз? Запомните, моя дорогая, раз и навсегда – советская власть никогда никого не спрашивает.

Округлив свои фарфоровые глаза, старушка всплеснула ручками, давая понять, что Ане ещё во многом предстоит разобраться.