Три Анны

Тяжёлый телефон из карболита тёмно-коричневого цвета стоял на этажерке в прихожей и подходить к нему Кумачёв не любил. Несолидно для всенародного любимца разговаривать у входной двери, переминаясь с ноги на ногу. Сколько раз он требовал от жены перенести телефон в его кабинет! Однажды, после важного звонка от председателя ленинградского рабочкома, даже грозил разбить телефон об её голову, если завтра же аппарат не будет водружён на его рабочем столе. Но в ответ Ириада непримиримо фыркнула, и телефон остался стоять на старом месте.

Телефон в квартире Кумачёвых обладал одной особенностью, неимоверно раздражавшей тонкий слух служителя пролетарской музы, а именно – дребезжащей трелью на низких нотах, сходных с бренчанием медных монет в дырявом кармане.

– Куда запропастилась эта девка Анька? Вот и нанимай их на работу, – ворчал поэт, выволакивая из кресла тело, начавшее грузнеть после пятидесяти лет.

Телефон продолжал настойчиво звонить, и Демьян ускорил шаг – не дай Бог звонят из центральной газеты «Правда», а то, бери выше – из Наркомата просвещения! Но когда Демьян Иванович взял трубку и произнёс своё обычное: «Алло, у аппарата», то услышал на другом конце провода мягкий голос, от которого у него мигом задрожали ноги и пересохло во рту.

Звонил лично первый секретарь Обкома ВКП(б) Сергей Миронович Киров. Хозяин, как иногда называли его между собой простые горожане, или Мироныч, как любили говорить друзья по партии, подчёркивая свою близость к ленинградскому вождю. Простое лицо, открытый взгляд с добрым прищуром – «рубаха-парень», сказали бы про Кирова в деревне, с первого взгляда приняв за своего. Но ленинградский вождь оказался отнюдь не прост. Именно он с бесхитростной улыбкой на устах разгромил Российскую академию наук, с удовольствием выкидывая на улицу академиков и продавая за рубеж сокровища Эрмитажа. Именно он, лихо и безжалостно, расчищал город от «бывших людей», эшелонами этапируя в Сибирь выселенных из квартир собственников и отправляя на расстрел священнослужителей.

Церкви в Ленинграде сносились едва ли не ежедневно, а на освободившихся пустырях, кое-где уже заросших бурьяном, одиноко качались на студёном балтийском ветру стенды с плакатами «Религия – яд, береги ребят». Хватка у Мироныча была железная. Революционная.

Кумачёв облизнул губы и вытянулся в струнку:

– Слушаю вас, товарищ Киров!

Всё время короткого разговора он стоял по стойке смирно и лишь часто кивал головой, как заводная курица из магазина детских игрушек.

– Так точно! Слушаюсь! Постараюсь! Передайте товарищу Сталину, что революционные поэты всегда на посту.

Положив трубку, Демьян почувствовал, что его лоб покрыт крупными каплями пота, а руки, наоборот – холоднее невского льда.

– Ираида! – взревел он на всю квартиру. – Где шляешься?!

Он топнул ногой, раздражаясь, что окончательно распустил жену, и, если ему ещё раз придётся выслушать от товарища Кирова хоть лёгкий намёк на её поведение, им придётся расстаться. Да. Именно расстаться, как это ни прискорбно. Партийная дисциплина превыше всего. От фронтов гражданской войны в его голосе ещё остались железные нотки, потому что, когда он крикнул «Ираида» второй раз, жена выскочила из своего кабинета как ошпаренная.

– Что? Что случилось?

– Ираида, – сурово сказал Кумачёв, сверля жену тяжелым взглядом, – товарищ Киров поинтересовался, чем ты занята в свободное время. Надеюсь, ты понимаешь, что это намёк на твоё безделье.

Пришедшая с рынка Аня увидела, как лицо Ираиды Марковны мертвенно побледнело и она залепетала словно ребёнок, наказанный матерью за провинность:

– Да, да. Я понимаю. Завтра же пойду в наркомат устраиваться на работу.

– Сегодня, – бесцеремонно перебил её Кумачёв, – сейчас же! А мне надо работать. Сергей Миронович заказал мне гимн города. – Он выпятил грудь колесом и свысока посмотрел на Аню, упоённо повторив слова и вслушиваясь в звук своего голоса. – Это будет великая песня. – Воздев руку к потолку, продекламировал: – Гимн Ленинграда. Слова Демьяна Кумачёва.

– Лёня! Поздравляю! – зашлась в восторге Ираида Марковна. – Ты утрёшь нос всем своим завистникам. После слов для гимна ты станешь неприкасаемым и получишь Сталинскую премию. А может, тебе закажут написать гимн партии большевиков. Чем ты хуже Сергея Михалкова?

Взвизгнув от восторга, хозяйка повисла на шее у мужа, чуть не свалив с ног Аню с тяжёлой кошёлкой в руках.

– Что застыла, как неживая?! – прикрикнула она, увидев, что Аня не двигается с места. – Ступай в кухню. Видишь, Демьян Иванович получил правительственный заказ.

Боком, стараясь не задеть хозяев, Аня протиснулась на кухню, потрогала ладонью остывший чайник и стала разбирать покупки. Она провела в очереди три часа, устала и проголодалась. С продуктами в городе было туго, даже странно, что слово «карточка» она услышала совсем недавно.