Три года в аду. Как Светлана Богачева украла мою жизнь

«Света ее уже очень полюбила. Ну пожалуйста».

«Нет. Мы не можем позволить себе кошку. Возьмите себе».

«Я бы с удовольствием! Но у нас дома пес старенький еще. И мы уже двух котят из этого же помета забрали. Одна красавица осталась. Пожалуйста, возьмите».

Лиза скинула мне фотографии. Крошечный серый котеночек с огромными голубыми глазами смотрел с экрана буквально мне в душу.

«Лиза, нет. Мы не можем позволить себе кошку».

Через два дня Света вернулась с химиотерапии и сразу же, не раздеваясь, пробежала к себе в комнату. Я решила, что она собирается что-то с собой сделать. Я кинулась за ней, выбила бедром дверь и увидела следующую картину: Света сидела на своей кровати, а из ее тряпичной сумки медленно на крохотных лапах выползал котенок, фото которого мне прислала Лиза.

Я никогда не думала, что умиление и ужас можно испытывать одновременно.

– Что это? – возмутилась я.

– Это котеночек. Пожалуйста, Тань, – взмолилась Света.

– Что «пожалуйста»? – разозлилась я. – А чем ты его кормить собралась?! Давай котенка съест Зигги, потом Пепега сожрет саму Зигги, а потом мы зажарим и съедим Пепегу. Только так мы выживем сейчас. Ты такой расклад предлагаешь?

– Танечка, я найду денег. Посмотри, какой он сладенький. Ну пожалуйста.

Я вспомнила, что Света в любой момент может умереть. И отнимать у нее котенка, которого она полюбила, бесчеловечно.

– Хорошо, – сдалась я. – Найдем чем кормить. Если тебе так будет лучше.

– Будет-будет! Обещаю!

Света прижала котенка к себе, и тот запищал от страха.

Я пошла на кухню и налила себе чай. Черт. Свету буквально только что хотели оставить без лечения, потому что неизвестно, как она вообще еще ходит, а она притащила котенка.

Света вышла с котенком на руках на кухню.

– Тань, а как его назвать?

– Ну смотри, какой он лохматый. Это львенок. Давай назовем Рэйоноко. Это львенок на японском, – я знала рандомные японские слова благодаря просмотру аниме с субтитрами. И в этот момент мой мозг смог выдать только это.

– Давай. Только надо запомнить. А ты принципиально животным нормальных имен не будешь давать? – пыталась развеселить меня Света.

– Принципиально. Притащишь еще кого-то, его будут звать Абу Газале Нидаль Абдель Салам. Чтобы ты вообще не могла выговорить. К тому же это имя питерского комика. Ты же как-то говорила, что не очень любишь стендап. Вот и назову в честь него следующего.

За шутками я пыталась скрыть свою ярость.

– Следующего не будет!!! Обещаю!!!

Я посмотрела на котенка. И впервые подошла его погладить. Он ни в чем не виноват, и я все равно буду его любить.

* * *

Через несколько недель стало понятно, что котенок не мальчик, а девочка. И все – Света, Федя, Миша и я – стали называть ее просто Рэя. Но самой Свете от появления котенка не стало лучше. Только хуже.

Света превратилась в огромную ходячую боль. Она не переносила ни холода, ни жара, ни сквозняка. Каждый ее шаг сопровождался вскриками и взвизгиваниями. Обезболивающее не помогало. Каждую ночь я не могла прилечь даже на полчаса, потому что нужно было бегать ей за таблетками, сигаретами и читать ей книжку, чтобы она хотя бы немного успокаивалась. Она била посуду, рыдала и кричала уже круглосуточно.

Я держалась. Я не смела жаловаться или плакать, ведь кто-то из нас должен оставаться сильным и в рассудке. Света постоянно пыталась меня схватить руками, пока я сижу у нее на кровати, чтобы ей почитать. Я уже почти не сопротивлялась. Просто терпела. Она мяла мои руки, утыкалась головой мне в колени, постоянно издавая утробные звуки и истекая слезами и слюной. Так прошел весь июнь, без каких-либо изменений.

Моим спасением был наш с Даней микрофон в «1703». Каждую среду я могла выбираться в люди. Я общалась с улыбающимися людьми, шутила шутки и общалась. В эти моменты вся моя остальная жизнь вне бара казалась каким-то наваждением.

В одну такую среду я решила не ехать после микрофона домой и пить до трех часов ночи, до закрытия бара. Я сидела за стойкой и постоянно обновляла себе виски с колой. Я хотела напиться так, чтобы никакой Светин крик не мог меня разбудить. Света написывала мне, спрашивая, где я и когда вернусь домой. Я отвечала, что буду позже.

Вскоре подключился Глеб Коганович: