Три королевства для Золушки

Князь Лисницки, да пошлёт ему Небо здоровья, так разозлился на Линца и викинга, что решил отомстить. И княжеская месть оказалась страшной!.. Добыв где-то клубни картофеля, который в этом мире называли потатами и считали страшным ядом, князь на радость мне засадил целое поле картошкой.

К сожалению, я узнала о жестокой княжеской мести только осенью, когда пришла пора копать потаты, о чём мне и сообщил компьютер. Я чуть со стула не грохнулась, когда узнала, что тут есть! Жалея, что не узнала раньше, я начала собираться на полевые работы.

Дело осложнялось тем, что пойти в открытую и накопать было нельзя. Местные считали картофельные клубни отравой, к которой и прикасаться-то опасно, а если увидят, что я копаю, сразу ярлык отравительницы пришпандорят, а мне только такой славы в жизни не хватало. Потому я отправилась на поле поздним вечером, прихватив небольшую лопатку, которую, судя по слою ржавчины, не брали в руки лет десять, не меньше.

Я выбралась в парк через ход в башне, спустилась к озеру, перелезла через дыру в парковой ограде и помчалась к полю. Нильс летел над головой, расставив руки, как крылья самолёта и ухая, как полицейская сирена.

Пробегая под деревьями, я подпрыгивала, била рукой по листьям от избытка чувств и сил. Как же давно я не тренировалась! Может, начать? Нет, надо начать, а то ещё превращусь в такую же местную клушу, которая еле-еле на третий этаж вскарабкивается.

Стих топот и голоса. Зашелестели кусты. На аллею выбрался управляющий Ройтте, посмотрев вслед странной парочке, только что промчавшейся мимо, тихо сказал:

– Ох, ни хрена себе!

Посмотрев в тёмную аллею, Сньёл тряхнул головой, произнёс: «Да не может этого быть!» и пошёл в сторону дворца, ускоряя шаг.

На террасе за столом сидели Валевски, Моэр и шенк и обсуждали светские новости.

Открылось окно библиотеки. В проёме появился встревоженный Мартин, стоял, вглядываясь в тёмную аллею. Из темноты появился Сньёл. Он шёл очень быстро, почти бежал. Подходя к террасе, заметил Моэра, кивнул на ходу:

– Привет! Давно не видел, – взбежал по ступеням, махнул рукой: – Норберт!

Валевски отложил салфетку, встал:

– Простите, господа!

Пошёл к Сньёлу, но тот, пройдя к библиотеке, влез в окно, тут же закрылись створки, задёрнулись шторы.

Валевски резко свернул, скрылся в дверях. Шенк брезгливо поджал губы:

– Бардак!

– Лучше не будет, Карл, – предупредил Моэр.

– Понимаю, – шенк вздохнул, – но где найти настоящего короля?

Моэр наклонился к шенку, произнёс тихо:

– К примеру, в Кастелро.

– Ах, оставьте! Ну, какая Ядвига королева?

– Я не о ней.

– О Гизеле? – в ужасе воскликнул шенк.

– Ну, зачем же так? Фон Майер чем вам плох?

Оглядев огромное поле, засаженное картошкой, я довольно облизнулась, выдохнула:

– Красота какая!

Нильс возмутился. Как можно называть отраву красотой? Я не выдержала:

– Ну, ладно, Лисницки – дурак дураком – пробы негде ставить! Но ты! Ты же декларируешь, что ты – умный. Уж будь любезен, соответствуй.

– Ты о чём? Это же яд!

– Яд!.. Надо правильно есть. Начинать не сверху, а снизу. Болван.

– Я – болван?

– А кто? Не пробовал, а говоришь.

– А ты пробовала?

– Конечно. Вкуснятина! Ням-ням-ням.

– Так этому расскажи! – предложил Нильс.

– Сдурел? Да я только заикнусь, меня пинком под зад выставят… в лучшем случае. О худшем и думать не хочу! Нет, буду травиться в гордом одиночестве. А наша светлость – мужик здоровый. Захочет – сам накопает, чай, не барин.

– Вот он-то, как раз, барин, как ты говоришь.

– Тем более. Полный дворец прислуги. Копателя не найдёт?

Я создала огромный светлячок вместо фонарика и, заставив его кружить на одном месте, принялась подкапывать первый куст. Нильс сидел на меже, бухтел, что я – фея, а ерундой занимаюсь. Можно же наколдовать.

– Конечно, я могу наколдовать, но натуральное вкуснее.

– Тогда я снова не понимаю, почему ты делаешь это ночью, как вор. Почему не скажешь?

Сволочь крылатая.