Три сестры

С тех пор как Ицхак переехал к Хае, у деда с внучкой это вошло в привычку. Едва зайдя в густые заросли, сквозь листву которых пробивается солнечный свет, Магда оказывается в своем любимом месте. Она вспоминает годы, когда Ицхак терпеливо объяснял ей названия каждого куста и дерева, каждого гриба и цветка.

Пока Магда приплясывает впереди, восхищаясь буйством летней зелени, Ицхак ищет под ногами сухие ветки. Он не против того, что внучка убежала в глубину леса, он радуется ее счастью.

– Дедушка! Иди посмотри на это.

Ицхак оставляет тележку и идет на голос Магды. Она сидит у большого дуба.

– Я нашла цветущий гладиолус. – Магда прикасается к нежным цветам воронкообразной формы. Восхитительный фиолетово-розовый цветок кивает головкой под легким ветерком. – Он здесь сам по себе, как раз для нас, – улыбаясь деду, говорит Магда.

Бесхитростная радость Магды глубоко трогает Ицхака, но теперь он обращается мыслями к своим другим внучкам. Им здесь понравилось бы, думает он. Циби, как всегда пытливая, стала бы искать в лесу другие цветы, отказываясь поверить, что гладиолус один-единственный. А Ливи? Она умоляла бы сестру не срывать его!

– Магда, теперь я знаю, где ты прячешься, когда приходишь в лес ночью! А что ты можешь рассказать мне о гладиолусе? – проверяет ее Ицхак.

– Это вид семейства гладиолусов.

– А каково значение слова «гладиолус»?

– Он означает силу характера, дедушка. Никогда не сдаваться. И это часть семейства ирисов, символизирующих надежду.

Магда, поначалу довольная тем, как легко слетают ответы с ее языка, теперь смотрит мимо Ицхака, на дальние деревья. Она размышляет над словом «надежда».

– Сила и надежда, – повторяет ее дед. – Наши особые, тайные слова. Это прекраснейшие качества, которыми может обладать человек. Эти качества я вижу в тебе, Магда, и в твоих сестрах.

Магда встречается с ним взглядом. Он ее защитник и наставник. Она плачет, и ее слезы падают на лепестки гладиолуса.

Позже они молча везут домой нагруженную хворостом тележку. Они идут медленно, думая о том, что, быть может, это их последняя прогулка по лесу.

– Я уже собиралась идти вас искать, – говорит Хая, когда они поднимают тележку к кухонной двери.

– Магда нашла цветущий гладиолус, – с улыбкой произносит Ицхак.

Хая смотрит на Магду, но та отворачивается от матери, все еще погруженная в свои мысли. Маленькая гостиная завалена их вещами: чемоданы, одежда, книги и продукты длительного хранения лежат на полу, диване и креслах.

– Сила и надежда, – говорит она Магде. – Теперь я знаю тайное место, где ты пряталась в лесу.

– Да, мама.

– В ближайшем будущем нам понадобятся оба эти свойства.

– Да, мама.

– Я разожгу печь, – говорит Ицхак. – А вы заканчивайте сборы.

Пока они прихлебывают из кружек душистый липовый чай и смотрят на беспорядок вокруг себя, появляются глинковцы.

Завтра утром Ицхак, Хая и Магда должны явиться на железнодорожную станцию.

Время пришло.

Глава 19

Освенцим-Биркенау

Март – сентябрь 1944 года

Циби и другие девушки, работающие на почте, получают новые указания. Им вручают десятки почтовых открыток; они должны написать родственникам лагерных узников и сообщить им, что заключенные живы, с ними все в порядке, и попросить прислать еду.

Циби знает, что эти заключенные почти наверняка мертвы.

– Зачем мы это делаем? – спрашивает Циби почтовую служащую, суровую женщину, не имеющую никакого желания отвечать на вопросы.

– Лучше тебе не обсуждать приказы. Просто выполняй.

В тот вечер Циби рассказывает Ливи о странном задании, порученном ей. Она опасается, что номеров тех, кого отправляют в газовые камеры, все больше и больше. Она спрашивает у Ливи, не дошли ли до нее какие-нибудь слухи и не читает ли она доставляемые донесения. Ливи задумывается о том, что тревожит Циби, так как успела понять, что работа сестры очень отличается от ее работы. В то время как Ливи просто разносит донесения по лагерю, сестра каждый день сталкивается с реальной смертью вокруг них. Сотни, тысячи писем и бандеролей приходят призракам умерших.

Ливи объясняет, что лишь мельком смотрит на доставляемые сообщения, даже если они не в конвертах. Намного безопаснее оставаться в неведении, пусть даже подчас возникает искушение взглянуть.

– Будь начеку, сестричка. У меня дурное предчувствие, – говорит ей Циби.

На следующий день Ливи наблюдает, как узников вместе с их пожитками переводят из семейного лагеря в недавно расчищенный карантинный лагерь, расположенный поблизости.

Ливи передает Циби эту тревожную новость. Есть кое-что еще. Она также видела, как на территорию лагеря вошел врач и вышел оттуда с несколькими маленькими детьми.

– Врач?

Циби вспоминает ничем не примечательного мужчину в белом халате, которого часто видят в лагере, когда он сопровождает группы маленьких детей. Наверняка не он.

– Думаю, это был он, Циби, – шепчет Ливи.

Ни одна не хочет думать о Йозефе Менгеле или о тех ужасных слухах, следующих за ним по всему Освенциму-Биркенау.