Три солнца. Повесть об Уллубии Буйнакском

— Чему же оно учит?

— Оно учит, что самая высшая ценность для человека — свобода.

— Свобода для кого?

— Для всех, кто трудится на земле своими руками, не заставляя других работать на себя.

— А ваше учение не запрещает верить в аллаха и исполнять его законы?

— Это личное дело каждого. Каждый волен верить в то, что он считает истиной. И на обычаи народа мы тоже не посягаем.

— Вот шайтаны! Мне говорили, что большевики разрушают мечети,

— Я человек старый и не желал бы на старости лет брать на себя грех, но от души хочу поверить тебе, сыпок, — сказал шейх. — Поклянись именем аллаха, что все, что ты сказал, правда.

— Клянусь, святой отец, — глядя шейху прямо в глаза, сказал Коркмасов.

Уллубий хотел присоединиться к этой клятве, но тут их мирный разговор с шейхом был неожиданно прерван. Внезапно распахнулась дверь, ведущая в смежную комнату, и оттуда вышел Узун-Хаджи. Да, да, сам Узун-Хаджи, ярый сподвижник Гоцинского, полутораметровый коротыш в черной папахе, увитой белой чалмой, в черкеске без газырей, с коротко подстриженной бородкой и пылающими гневом злыми, колючими глазами. Уллубий впервые видел его так близко. При всей своей зловещести нелепая фигура этого карлика была так комична, что он еле удержался от улыбки.

Узнав Коркмасова, Узун-Хаджи так и застыл на пороге.

Коркмасов и Уллубий, хотя и не ожидали встретить здесь своего злейшего врага, учтиво поднялись ему навстречу, чтобы ответить как подобает на его «ассадам алейкум» не заводить же тут, в присутствии шейха, ссору… Однако Узун-Хаджи даже и не подумал поздороваться с ними.

— Астаушраллах! Что я вижу! — воскликнул он, сверкая своими глазенками. — Проклятые гяуры в доме достопочтенного шейха! Какое святотатство! Эти стены покрыты позором! Отныне и во веки веков!

Али-Хаджи обернулся к кадию: он не понял слов Узун-Хаджи, сказанных на аварском языке, и хотел, чтобы кадий перевел их ему. Но Узун-Хаджи не дал никому вымолвить ни слова.

— Отрясаю прах этого дома от ног своих! — истерически завизжал он и выскочил на улицу, громко хлопнув дверью.

Али-Хаджи невозмутимо наблюдал эту безобразную сцену. Когда кадии перевел ему слова Узуна, шейх усмехнулся, пожал плечами и сказал:

— Узун совсем помешался. Приехал ко мне в гости пять дней назад. За все время ни разу в мечеть не пошел: сидел вон там, в темной комнате, и молился… Но разве может быть угодна аллаху молитва того, кто одержим шайтаном?

Узун-Хаджи гостил у Али-Хаджи. После того как Гоцинский отказался воевать с Деникиным, Узун-Хаджи поссорился и расстался с ним. Теперь он приехал сговориться с Али-Хаджи о совместной борьбе за спасение ислама и шариата.

Гости молчали. Они ждали, не обратится ли шейх к ним с какими-нибудь вопросами. Все еще не решались прямо приступить к главной цели своего визита, хотя и знали, что по горским обычаям хозяин никогда не спросит первый, зачем приехали гости, какое у них к нему дело.

— Я верю тебе, Коркмас, — сказал шейх. — Аллах велит верить мусульманину. Но вот что мне непонятно… Зачем ваши люди носят красные лоскутья на шапках и рукавах? У нас, у правоверных, как ты знаешь, — зеленое знамя. Красный цвет — не наш цвет…

Впервые за все время разговора Коркмасов растерялся: обманывать шейха ему не хотелось, а сказать правду он боялся — не исключено ведь, что для шейха эти красные повязки на рукавах партизан окажутся камнем преткновения. Было бы обидно, если бы из-за такого пустяка лопнула вся их затея.

Уллубий понял причину замешательства и поспешил на помощь другу.

— Святой отец, — обратился он к шейху. — Мы не во всем сходимся с вами. Но у нас сейчас общий враг. Ведь вы тоже, как я слышал, хотите поднять людей на войну против Деникина. Это правда?

— Йншаллах! — вырвалось у старика. В его устах это означало: «Да будет так!» — Этот Деникин, — продолжал он, — такой же капир[42], как и Бичерахов, армию которого мы с помощью аллаха разбили на горе Тарки-Тау и сбросили в Каспий. Он тоже хотел осквернить ислам! Да, сынок! Деникин мне такой же враг, как и вам! Надругательства над святой верой я не допущу! Я соберу против него большую армию, да поможет мне в этом аллах!

— Вот и мы тоже хотим собрать против него большую армию, — сказал Уллубий.

— Из людей с красными лоскутьями на рукавах? — спросил шейх.

— Не только, — улыбнулся Коркмасов. — У нас есть и другие силы. Только мы их пока не показываем.

— Нам на помощь придут друзья из-за моря, — решил открыть свои карты Уллубий.

— Я слыхал, — после паузы заговорил шейх, — что Горское правительство тоже против казаков, против Деникина. Почему бы вам не объединиться и с ними?

Да, задача оказалась труднее, чем они думали. Не так-то просто было объяснить шейху сложную политическую ситуацию, сложившуюся нынче в Дагестане.