Три солнца. Сага о Елисеевых. Книга II. Дети

Разрушительное миротрясение, которое грозило вызвать цунами страшной мировой войны, не трогало Григория Григорьевича. После расстрела Гули и Пети он пребывал в глубочайшей тоске и апатии. Эмигрантская общественность вскипала по каждому поводу, сначала возмущаясь Мюнхенским сговором, а затем осуждала пакт Молотова-Ребентропа. Из-за ненависти к большевикам как-то опускали, что еще в апреле Советский Союз предлагал заключить союз между Великобританией, Францией и СССР с целью защитить Польшу в случае немецкой угрозы. Однако предложение было встречено без большого энтузиазма. Советский Союз буквально подтолкнули к заключению пакта с Германией, в противном случае, захватив Польшу, немецкие войска сразу же были бы у границ СССР. Союзу кровь из носу нужна была буферная зона.

– А что вы хотите? Все пытаются оттянуть войну с Гитлером, – философски замечал Григорий в ответ на возгласы бывших соотечественников.

Даже когда первого сентября из-за нападения Германии на Польшу началась вторая мировая война, Гриша оставался невозмутим.

– С некоторых пор меня не интересует вся эта международная политическая возня, – ворчал он Вере Федоровне, сидя в своем кресле у окна, бросив на пол газеты со зловещими заголовками: – Боюсь, меня вообще больше ничего не способно заинтересовать или удивить… Разве захват Германией Польши – это сюрприз для кого-то? Англия и Франция сначала пляшут под дудку этого немецкого неврастеника, а теперь, поглядите-ка, объявляют ему войну…

– Страшно все же, Гриша, – всхлипывала Вера Федоровна.

– Мне семьдесят пять. Я пережил двух своих мальчиков, чего еще я могу бояться в этой жизни?

Тогда вряд ли кто-то мог подумать, что скоро немцы будут расхаживать по улицам Парижа.

Франция сдалась всего через несколько месяцев, в июне следующего года. Она и до этого не слишком участвовала в активных боестолкновениях, а уж когда германские войска прорвали новые участки линии Мажино со стороны Бельгии и с боями вошли на ее территорию, предпочла капитулировать.

Гитлер приказал доставить из Дома Инвалидов тот самый вагон Фишера, в котором когда-то подписала капитуляцию в первой мировой войне Германия, в то же самое место в Компьенском лесу. Теперь на месте Германии была Франция, сдающаяся на волю нацистов.

– Какое унижение! – все же издевательство Гитлера не оставило Григория равнодушным, вызвав в нем бурю эмоций. А он думал, что его уже ничто не сможет зацепить.

Кафе и рестораны Парижа вскоре заполнились немецкими офицерами, которые попивали вино и кокетничали с французскими девушками. На площади Республики играл немецкий военный духовой оркестр. Открылись комендатуры. На зданиях вывесили красные флаги с черным крестами и свастикой в центре.

XII

Ровно через год после Французской капитуляции, двадцать второго июня, нацистская Германия напала на Советский Союз, нанеся авиаудары по спящему Киеву. Началась Великая Отечественная война.

Русское эмигрантское общество во Франции раскололось на два лагеря.

– Это наш шанс наконец уничтожить советскую власть! – бодро заявил один из бывших царских офицеров в разговоре с Елисеевым.

– Думается мне, Аркадий Петрович, этот неврастеник на советской власти не остановится…

– Один мой приятель поделился высказыванием Шкуро: «Хоть с чертом против большевиков»!

– Если это так, то жаль Андрея Григорьевича! Я коротко встречался с ним. Он спасал нас в Кисловодске. Похоже, он все еще воюет на войне, которая давно проиграна.

– Так что же, Григорий Григорьевич, Вы теперь за коммунистов?

– Нет никого на этой земле, кто бы ненавидел коммунистов больше, чем я! Они убили моих сыновей! Но я против Гитлера! Его цель – отнюдь не освобождение России. К своему возрасту я научился отделять лозунги от настоящих замыслов и дел. У нас было довольно жестких учителей! Вы не находите? Неужели Андрей Григорьевич верит немцам? Ах Шкуро, Шкуро! Вон даже Деникин и Милюков разобрались… Отвечая на Ваш вопрос – я не за большевиков или коммунистов, я за своих детей, оставшихся в России!

– Милюков Ваш продался Советам!

– Он вовсе не мой. Я, к слову, долго не мог простить ему февральскую революцию. Но в отношении нацистов он прав!

– Что же, оставить матушку-Россию Сталину? Забыть о возвращении?

– А что мы сейчас, кроме помощи в борьбе с нацистами, можем предложить русским людям?

– Конституционную монархию! Вы же монархист?

– С сыном Кирилла во главе? Не знаю… Все не то… Хоть к Владимиру Кирилловичу лично я никакой неприязни не испытываю, некоторые другие члены императорской семьи вызывают у меня несварение желудка. Я бы хотел вернуться в 1917 и не допустить февральскую революцию вместе со всеми последующими событиями, но это, увы, лишь несбыточные мечты. Возможно, и этой войны бы не было… Как думаете, Аркадий Петрович?

Вдруг в кафе, где Елисеев попивал со своим собеседником аперитив, вошла группа немецких офицеров в компании Закретского. Граф был в прекрасном расположении духа.

– Вот уж кто не мог не выбрать сторону вселенского зла!