Три столетия реформ и революций в России

Император Николай II не только санкционировал планы и действия своих министров, но и сам участвовал в разработке курса на преобразования в стране. 26 февраля 1903 г. он подписал высочайший манифест «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», в котором объявил о намерении провести преобразования, направленные на решение существующих социально-экономических проблем; 19 апреля 1904 г. он утвердил основы губернской реформы, предусматривавшие перечень дел, переходящих из ведения центральных государственных учреждений к местным органам власти; 12 декабря 1904 г. был издан именной указ, в котором наряду с подтверждением принципа незыблемости самодержавия было заявлено о намерении власти расширить права земств, решить крестьянский вопрос, улучшить рабочее законодательство. В то же время показательно, что император вычеркнул из проекта этого указа пункт о привлечении выборных в состав Государственного совета, хотя после революции 1905 г. будет вынужден смириться с приходом представительной власти народа.

С полной очевидностью эти проблемы проявились в событиях 1905–1913 гг.

1905 год: репетиция революции

Итак, модернизация принесла свои плоды в социально-экономической сфере. За два с лишним десятилетия в России возникли основы современного общества в сферах экономической и социальной, хотя третий этап «революции сверху» нельзя было считать завершенным в национальном масштабе ни в промышленности, ни в сельском хозяйстве, ни в финансах и торговле. Между тем сознание людей изменилось, и образованное меньшинство общества, обретшее собственное мировоззрение, все более настойчиво требовало политических прав. Власть не желала перемен в политической сфере (того, что мы называем «четвертым этапом реформы системы»), но такие идеи обретали все более массовую опору.

Ведь модернизация принесла свои плоды в сфере просвещения. Сельские школы, служба в армии по всеобщей воинской повинности, широкое распространение отходничества и развитие железнодорожного сообщения сделали деревенскую жизнь менее замкнутой. Уже от 20 до 25 % крестьян стали грамотными и способными усваивать разные идеи. Полицейские власти сообщали в 1902 г.: «Крестьяне охотно читают брошюры, передают их друг другу или устраивают общие чтения. Это укрепляет в них надежду на скорейший раздел помещичьих земель, которого они ждут с нетерпением». Полиция зарегистрировала в 1902–1904 гг. 670 «крестьянских волнений» разного характера. Обычно они начинались с разгрома помещичьих усадеб, затем крестьяне занимали поля и угодья своих помещиков, присваивая себе скот и сельскохозяйственный инвентарь.

С новым экономическим подъемом, после общеевропейского кризиса и спада производства в 1900–1902 гг., начинается рост рабочего движения. Только в 1903 г. бастовало более 200 тысяч рабочих. Они требовали поначалу улучшения условий труда и повышения зарплаты, а после упорного отказа хозяев выдвигались уже политические требования.

В университетах возникли студенческие забастовки. Американский историк Р. Пайпс полагает, что «началом русской революции вполне можно считать всеобщую университетскую забастовку февраля 1899 г.». В январе 1901 г. министр народного просвещения Н.П. Боголепов распорядился отдать в солдаты 183 студента Киевского университета. После протеста студентов Санкт-Петербургского университета 27 из них подверглись такому же наказанию. 14 февраля 1901 г. студент П.В. Карпович выстрелил в Боголепова и смертельно ранил его. В апреле 1902 г. член партии эсеров студент С.В. Балмашов убил министра внутренних дел Д.С. Сипягина. Неадекватность реакции студенчества не насторожила общество. В марте 1902 г. состоялся подпольный всероссийский съезд студентов. Высшие учебные заведения превращались в рассадник антиправительственной агитации.

Показателем накала антиправительственного недовольства стала публикация в газете «Россия» фельетона А.В. Амфитеатрова «Господа Обмановы», в прозрачной аллегории которого все угадали насмешку над царем и царицей.

Власть все видела и действовала привычными методами. Возникновение «зубатовских профсоюзов» при поддержке полиции, дабы сбить накал политического радикализма рабочих в городах, оказалось кратковременным явлением. В 1903 г. министр внутренних дел Плеве признавался французскому послу Бомпару: «Меня выдвинули на этот пост как человека крепкой руки. Если я проявлю малодушие в проведении репрессий, смысла в моей деятельности не будет… Раз уж я начал, надо продолжать. Я сижу на пороховой бочке и взорвусь вместе с нею». Министр едва ли сознавал, насколько был прав…