Три столетия реформ и революций в России

Первоочередной задачей стала «социалистическая индустриализация», но для ее решения требовался переходный период от разрухи и военного коммунизма. Необходимо было найти финансовые и материальные ресурсы, подготовить кадры, обеспечить научно-технические возможности индустриализации.

Русскому крестьянству была отведена роль «внутренней колонии», за счет эксплуатации которой становилось возможным индустриальное развитие. Такой высокомерно-жесткий подход Ленина и Троцкого оспаривался Бухариным и Рыковым. Они предлагали экономические (налоговые) методы обеспечения индустриализации, точнее, «постепенной индустриализации». Троцкий отстаивал «сверхиндустриализацию», при которой развитие промышленности должно идти опережающими темпами независимо от состояния других сфер хозяйства.

Впрочем, несмотря на тактические расхождения, в главном вожди большевизма были едины: они строили новое государство и нового человека. По убеждению ленинского любимчика Бухарина, «пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи».

Политизация экономических вопросов привела к тому, что в ходе борьбы за власть внутри правящей элиты большевиков проблемы экономической стратегии приносились в жертву политической конъюнктуре. Так, И.В. Сталин то упрекал троцкиста Е.А. Преображенского в «колониальных воззрениях» на крестьянство, то спустя несколько лет сам перешел на подобные позиции, когда его оппонент Л.Б. Каменев высказался против «форсированной индустриализации». Политические решения у революционеров определяли экономический курс.

Нельзя не сказать и о внешнем факторе. Советская Россия существовала независимо, автономно, но не вне мирового капиталистического хозяйства. Власть большевиков западные правительства не признавали, да и те поначалу занимали враждебные позиции в отношении «буржуев-капиталистов». Просьбы о займах долгое время отклонялись. Возникла добровольно-вынужденная изоляция страны. Впрочем, в условиях мирового экономического кризиса 1929 г. бурный экономический рост привлекал в страну тысячи американских, немецких и других технических специалистов.

Кроме того, в 1920-1930-х гг. ожидание внешней угрозы было присуще большинству европейских стран. Военно-политические конфликты в Европе, Азии и Африке, наряду с враждебными действиями Японии показывали реальность военной опасности для СССР. Военные бюджеты Англии, Германии, Франции, Италии, США росли, количество военных заводов увеличивалось. Именно поэтому развитие промышленности по государственному плану стало общей необходимостью, причем с учетом опережающего развития военной промышленности. Тем более актуальными стали эти задачи для Советской России. «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут», – сказал Сталин на Всесоюзной конференции 4 февраля 1931 г. Это еще более закрепляло мобилизационный характер развития экономики, что до определенного уровня не противоречило задачам модернизации.

Центром экономического планирования стал Госплан, созданный декретом СНК РСФСР 22 февраля 1921 г.

В разработке планов экономического развития помимо Г.М. Кржижановского принимали участие Н.Д. Кондратьев, крупнейший теоретик планирования экономических процессов и цикличности развития, А.В. Чаянов и другие. Ведущими советскими экономистами считались С.Г. Струмилин (1877–1974), создатель теории материальных межотраслевых балансов, и В.С. Немчинов. Они из чувства самосохранения поддерживали линию партии на высокие задания для промышленности, возможно, следуя анекдоту тех лет: «Лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть (в тюрьме) за низкие».

Конец военного коммунизма

Эксперимент военного коммунизма к 1920–1921 гг. успешно развалил до основания экономику одной из пяти крупнейших мировых держав и истощил богатства, накопленные в течение столетий царской Россией. В сравнении с 1913 г. объем промышленного производства упал на 82 %, производительность труда – на 74 %, производство зерна – на 40 %, реальный заработок рабочих – на 70 %. По эффективности действия большевиков можно сравнить лишь с действиями их духовных собратьев – необольшевиков, либералов и демократов в 1991 г.

За общими цифрами падения экономики стояло бедствие миллионов людей, ставших жертвами экспериментов с «милитаризацией труда» и отменой денег, а в деревне – изъятия «излишков продовольствия». После окончания Гражданской войны, во время которой народ убеждали, что во всех их бедствиях повинны монархисты и белогвардейцы, стало очевидно, кто виновник голода и нищеты. Теперь даже сторонники коммунистической идеи убеждались, что большевики готовы на все не ради благополучия народа, а для сохранения своей власти.