Три столетия реформ и революций в России

Они были очень разные. Высокий, плечистый, громкоголосый и жизнелюбивый Брежнев и среднего роста, сутулящийся, интеллигентный, сдержанный и аскетичный Косыгин. Первый делал успешную карьеру партийного работника, второй – с 35 лет входил в состав правительства страны, в том числе в годы Отечественной войны. Опыт был разным, но объединяло обоих лидеров то, что они были по образованию инженерами и обоим было присуще активное конструктивное начало. Оба видели недостатки и слабости в экономическом и общественном развитии страны, но решение существующих проблем оба предлагали лишь в параметрах советского проекта, т. е. проведения фрагментарных реформ в рамках существующей системы. По словам Брежнева, «при Сталине люди боялись репрессий, при Хрущеве – реорганизаций и перестановок. Народ не был уверен в завтрашнем дне. Поэтому советский народ должен получить в дальнейшем спокойную жизнь для плодотворной работы». Оба стремились к благой цели, хотя пути ее достижения видели по-разному. Показательно, что в 1965 г., к 20-й годовщине Победы, правительство объявило 9 мая нерабочим днем.

Экономическая реформа А.Н. Косыгина (начало которой отсчитывается от появления в сентябре 1962 г. в «Правде» статьи харьковского профессора Е.Г. Либермана о либерализации плановой экономики) могла вдохнуть новую жизнь в советскую экономику, прежде всего в развитие промышленности. На Сентябрьском Пленуме ЦК КПСС (1965) были приняты постановления об улучшения планирования и стимулирования экономики, о государственном производственном предприятии, благодаря чему должна была возрасти ответственность директоров предприятий, и сократились руководящие возможности для министерской бюрократии. Повышалась самостоятельность предприятий, ответственность коллективов за результаты работы. Целью работников становилось не столько выполнение плана, сколько повышение эффективности производства, достижение максимальных результатов с минимальными затратами, а финансовые «излишки» министерства уже не могли изымать в государственную казну. Предприятия, обновившие свои основные фонды, получили солидные льготы по платежам налогов. Стало выгодно улучшать уже имеющееся оборудование. Предприятиям было разрешено создавать фонды развития производств.

Косыгин указал в качестве главных проблем неэффективное использование имеющихся ресурсов и низкую производительность труда (в 2–2,5 раза ниже, чем в США). Велика зависимость от импорта машин и оборудования, в то время как отечественный экспорт по-прежнему состоит из сырья, так как отечественные машины неконкурентоспособны по сравнению с западными, что связано «как с конструктивными недостатками машин, так и с качеством их изготовления».

В то же время идея хозрасчета не означала не только перехода к рыночным отношениям, но даже создания «социалистического рынка» (по советам венгерских и чешских экономистов) или югославской «модели самоуправления». Не случайно до произнесения доклада Косыгина на пленуме ЦК КПСС в сентябре 1965 г. партийные идеологи вписали в него пункт о «важности социалистического соревнования» по выполнению плана, что разрушало саму логику реформы. Тем не менее полная реализация косыгинской реформы неизбежно повлекла бы за собой отказ от централизованного управления экономикой, что подрывало системообразующий принцип строя – господство партийно-государственной бюрократии, ведь тогда на повестку дня встал бы вопрос и об отказе от господствующей идеологии.

Примечательно, что этот «сталинский нарком» стремился действовать в логике модернизации, а не идеологии. В написанном Косыгиным конспекте доклада в мае 1968 г. указано: «Усилено внимание к вопросам технического прогресса и интенсификации производства. Достигнуты качественные изменения в техническом уровне, за этот счет подняли производительность труда и эффективность общественного производства… Экономическая реформа, принятая сентябрьским пленумом и XXIII съездом, является прогрессивным фактором, себя оправдала, но, как и другие крупные реформы, требует своего совершенствования и над этим следует работать. Необходимо создать условия еще большей самостоятельности на заводах, фабриках, в главках, трестах и министерствах. Мы над этим будем работать… План не должен сковывать инициативу, а, наоборот, обеспечивать ее расширение, дать простор творчеству. Это непростой вопрос». Так, отдельные руководители «систематически требуют дополнительные права, а когда их даем, они их боятся и просят принимать решения старого типа, с тем чтобы за них прятаться и не быть ответственным. Это сила инерции прошлого».

Бюрократия, большая часть административно-партийного аппарата действительно страшилась ответственности, тем более – радикальных преобразований. Это главная причина того, что даже эта «реформа внутри системы», реально способствовавшая росту промышленного производства и прежде всего – товаров народного потребления, была через несколько лет свернута. Она в перспективе подрывала интересы и партии, и ведомств.