Три столетия реформ и революций в России

Правда, происходили важные изменения в соотношении ценностей: отказ от абсолютизации идей социализма, равнозначность ценностей свободы и порядка, отход от атеизма и воинствующего безбожия (хотя, по данным опросов населения, в 1991 г. 52 % считали себя неверующими; для сравнения: в США таких – 5,5 %).

В-четвертых, внешний фактор в лице стран Запада в отношениях с бурлящим СССР, естественно, преследовал свои собственные интересы, главным из которых было разрушение страшившей их сверхдержавы. Заслуживает внимания вопрос о резком падении – по вероятному соглашению США и Саудовской Аравии – на 69 % мировых цен на нефть в декабре 1985 г., что обострило финансовые трудности СССР. Заинтересованность Запада в некоммунистическом развитии СССР, а также опасение катастрофических последствий распада огромной страны породили с их стороны политику поддержания минимальной жизнеспособности страны и режима и их дрейфа в выгодном для Запада направлении. Западная финансовая и материальная помощь помогла отчасти смягчить остроту нарастающего дефицита товаров.

Этому способствовала предложенная Горбачевым концепция «нового мышления для страны и мира», которая привела к резкому потеплению отношений с Западом, выводу советских войск из Афганистана, распаду «социалистического лагеря» и мирному объединению Германии, нормализации и расширению отношений с КНР.

Показателен диалог М.С. Горбачева и Н.И. Рыжкова на заседании Политбюро ЦК КПСС 27–28 декабря 1988 г. при обсуждении итогов визита Горбачева в США.

Рыжков: «…Здесь есть очень категорические записи, что надо в Международный валютный фонд вступать. У нас недавно принята концепция, где мягче все записано. Постепенность какая-то должна быть… Вступить-то можно, но тогда нужно и себя вывернуть наизнанку… Они нам будут диктовать: как обеспечивать жизненный уровень населения, какие цены поднимать, какие уменьшать…»

Горбачев: «То, что произошло в Нью-Йорке, я вам скажу, это нечто поразительное, небывалое. Как реагировали ньюйоркцы, я об этом хочу рассказать… На десятки километров люди шпалерами… Удивительно товарищи, какая реакция была в народе…»

Эйфория гласности и растущей популярности на Западе закружила голову первому президенту СССР. «Наша новая революция оказалась и на сей раз не только национальной, российской, но и всемирной, – говорил он помощнику Г.Х. Шахназарову. – По крайней мере, положила начало мировой перестройке». Это было справедливо в мировом масштабе, но в Советском Союзе общество ожидало не революции, а реформ.

Сам никак не решаясь на разрыв с системой, МСГ не сознавал, что начатые им реформы внутри системы уже перерастают в реформу системы, так необходимую стране и обществу, но и так опасную при ослаблении власти…

Кто же виноват в том, что Советский Союз дрейфовал без руля? По характеристике МСГ, виноват не реформатор, это советское общество настолько «перезрело и прогнило», что стало «нереформируемым». «Наше общество – самое прогнившее из всех ему подобных, – говорил президент СССР в январе 1990 г. в кругу своих помощников. – Ничего его не спасет, хотя мы сами его начали преобразовывать». Между тем, вспоминал Н.И. Рыжков, он со своими единомышленниками тогда «был настроен на широкое применение у нас модели рыночных отношений с необходимым государственным регулированием и социальной направленностью», чтобы применить «конвергентно позитивные стороны капитализма и социализма». Но «государственники» проиграли в политической игре.

В условиях национального кризиса, лишенный внутренних и внешних опор, под ударами радикальных либералов режим партии-государства быстро слабел. Он потерял доверие народа. Его крушение произошло в августе 1991 г.

М.С. Горбачев в своей попытке осмыслить (и оправдать) свое правление констатировал: к 1985 г. «общество задыхалось в тисках командно-бюрократической системы», «обреченное обслуживать идеологию и нести страшное бремя гонки вооружений», хотя обладало огромным потенциалом. Именно это и побудило его «кардинально все менять». Но… «советскую власть мы менять не собирались, от ее принципиальных основ мы отступать не стали… Инициатором перестройки было руководство партии…»; «… я убежден в исторической правоте демократических реформ, которые были начаты весной 1985 г.», «ликвидирована тоталитарная система, лишавшая страну возможности давно стать благополучной и процветающей».

Таким образом, ставшие еще более актуальными, неотложные правовые и социально-экономические преобразования второго и третьего этапов коренных реформ оставлялись на долю следующей власти.

Август 1991 г.: конец советской модели развития

Август – декабрь 1991 г. стали завершающим этапом существования советской системы, а правление Ельцина, по сути, логичным продолжением правления Горбачева в двух главных его проявлениях: разрушение существующей общественно-политической системы и капитуляция перед Западом.