Три столетия реформ и революций в России

В то время, в 1832 г., – после Отечественной войны 1812 г., после декабрьского мятежа 1825 г., после французской революции 1830 г. – появилась знаменитая, полтора столетия спустя обруганная формула С.С. Уварова «Православие. Самодержавие. Народность», которая справедливо претендовала на выражение главных элементов мировоззрения русского общества. Сам автор десятилетие спустя так раскрывал причины, ее породившие: «Посреди быстрого падения религиозных и гражданских учреждений в Европе, при повсеместном распространении разрушительных понятий, ввиду печальных явлений, окружавших нас со всех сторон, надлежало укрепить Отечество на твердых основаниях, на коих зиждется благоденствие, сила и жизнь народная; найти начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие, собрать в одно целое священные останки ее народности и на них укрепить якорь нашего спасения». Формула хороша и точна, но односторонне – она ориентирована на охранение, но не на развитие.

Точно заметил в свое время К.Н. Леонтьев: «Государь Николай Павлович, не доживши до конца XIX века, когда «реакция» начинает мало-помалу приобретать себе теоретическое оправдание и основы, – чувствовал, однако, политическими инстинктом своим не только то, что Запад на пути к заразительному и для нас разложению, но что и сама Россия наша при нем именно достигла той культурно-государственной вершины, после которой оканчивается живое государственное созидание и на которой надо приостановиться по возможности и надолго, не опасаясь даже и некоторого застоя. И этим гениальным инстинктом охранения объясняются все его главные политические действия и сочувствия…»

Тем не менее фактически уже началась правовая подготовка уничтожения крепостного права; в обществе шла подготовка умов к этой революционной перемене. И фактический отказ от части устаревшего наследия, и частичные преобразования в разных сферах жизни подготавливали коренные реформы.

И все же главным побудительным толчком к их проведению стало поражение России в Крымской войне 1853–1856 гг.

Всевластие чиновника

За сто лет после административной реформы Петра I в России сложился и укрепился бюрократический строй. Государственная власть осуществлялась через чиновников, каждый из которых был подконтролен своему начальнику, в конечном счете – царю. Постепенно и незаметно бюрократы – чиновники различных ведомств – стали не просто управленческим аппаратом государя, но – попутно – отстаивали и свои собственные интересы. Они уже пренебрегали сутью дела ради его формы, а чаще – ради корысти.

Недаром в русском народе ходили пословицы «Законы святы, да законники супостаты», «Не бойся закона, бойся законника», «Не вяжись с казною – не пойдешь с сумою», «Кто законы пишет, тот их и ломает», «Закон что дышло: куда повернул, туда и вышло». И все это знали. Знал и государь.

В 1830 г. в Государственном совете обсуждали вопрос о наказании чиновников за упущения по службе. Совет высказался против замены денежных штрафов арестами, но император Николай Павлович с этим мнением не согласился, указав, что «взыскивать пеню есть только побуждать их к несправедливому любостяжанию, ибо, у кого нет почти, чем жить, с того взыскивать нечего… Пеня денежная есть вещь не только невозможная, но, смело сказать можно, пагубная, есть побуждение ко взяткам и другим злоупотреблениям; воздухом жить нельзя, а у того, кто 150 рублей получает в год, имеет жену и детей, вычесть треть жалованья есть вещь несбыточная и противная здравому рассудку». Действительно, арест оказывался для чиновника наказанием более жестоким по форме, но более мягким по сути.

Николай Павлович искренно любил армию и столь же искренно полагал, что армейский порядок есть наилучший способ устроения всей жизни вообще. Он любил военную форму и сам определял цвет обшлагов, расположение шитья, пуговиц и кантов по воротнику, обшлагам и карманам как у военных чинов, так и у государственных служащих.

Происходила военизация государственного аппарата. Даже на должность обер-прокурора Святейшего Синода, ведавшего делами Русской церкви, император предпочитал ставить военных. Так, почти двадцать лет, с 1836 по 1855 г., обер-прокурором был полковник, затем генерал-майор Н.А. Протасов. К концу николаевского царствования из 53 губерний России во главе 41 губернии стояли военные губернаторы. «Я смотрю на человеческую жизнь только как на службу, – говорил Николай Павлович, – так как каждый служит».