Три столетия реформ и революций в России

Казалось бы, от единства против угрозы государству следовало сплотиться во имя положительных целей. К сожалению, русское общество еще не обвыклось в новых условиях, не приучилось к самодеятельности, сильны были апатия и лень, крепка была привычка надеяться на власть, которая все обязана решить и сделать, но ширилось в низах и верхах просвещенного общества и раздражение в отношении власти, которая действовала медленно, неумело, грубо, корыстолюбиво…

Молодой князь В.П. Мещерский, вхожий в столичный свет и близкий к наследнику престола, недоумевал. Он был знаком с неким Иосафатом Огрызко, поляком по происхождению, чиновником Министерства финансов и в то же время – революционером. В конце 1862 г. Огрызко открыто говорил князю, что работает одновременно для торжества революции в России и для польского восстания. Когда же при встрече с начальником III Отделения князем В.А. Долгоруковым Мещерский спросил, почему власти терпят Огрызко, шеф жандармов добродушно улыбнулся: «Мы знаем больше вас про Огрызко, но что прикажете нам делать, когда министр финансов его берет в свои вице-директоры». Огрызко занимал пост вице-директора департамента неокладных сборов, т. е. ведал акцизами, и с радостью содействовал расширению сети питейных заведений по России. Весной 1863 г. он, наряду с несколькими поляками – офицерами, сбежал в Виленский край. Там был захвачен в плен и вместе с вождями мятежа был приговорен к смертной казни. Но А.К. Карамзина, вдова историка Н.М. Карамзина, у которой Огрызко ранее служил секретарем, просила лично государя о помиловании, и казнь была заменена ссылкой в Сибирь на пожизненную каторгу.

«Как объяснить то загадочное бессилие, которое проявлялось в действиях нашего правительства в такое время, когда со всех сторон надвигались на государство грозовые тучи? – задавался в дневнике вопросом военный министр Д.А. Милютин и отвечал себе. – Главной этому причиною считаю расшатавшийся устарелый механизм администрации и отсутствие единства в самом составе высшего правительства».

Будто по волнам взбаламученного моря шел корабль Российского государства. Его качало со всех сторон, и велико было искушение свернуть с намеченного маршрута, переждать разразившуюся бурю возмущения, а когда все успокоится, тогда и продолжить путь.

Тем не менее Александр II решился на продолжение курса реформ. Он отчасти пренебрегал существующими трудностями, отчасти не сознавал серьезности возникавших угроз и препятствий, но вело его одно чувство – желание блага России, в сентябре 1862 года отметившей тысячелетие государственности. В честь юбилея в Новгороде в присутствии императорской семьи был открыт величественный памятник работы М.О. Микешина; состоялись парад войск и бал от имени новгородского дворянства.

Программным заявлением власти стал циркуляр министра иностранных дел князя А.М. Горчакова, направленный им в 1862 г. русским послам за границей: «Морская ширь, как говорит Расин, никогда не бывает спокойна. Так и у нас. Но равновесие восстановляется. Когда волны вздымаются, как теперь повсюду, было бы наивностью утверждать, что море тотчас утихнет. Главная задача – поставить плотины там, где общественному спокойствию или интересу, а в особенности существу власти угрожает опасность. Об этом и заботятся у нас, не отступая от пути, который наш августейший государь предначертал себе, со дня вступления на престол. Наш девиз: ни слабости, ни реакции. Его начинают понимать в России. Нужно больше времени, чтобы акклиматизировать его и в Европе, но я надеюсь, что очевидность убедит наконец самые предубежденные умы…»

Реформы местного самоуправления

Отмена крепостного права привела к образованию «пустых мест» в существовавшей ранее системе местного управления и судопроизводства в сотнях уездов и городов России, в тысячах сел и деревень. Если ранее помещик в своем имении был первым и почти неограниченным представителем административной власти, если ранее в уездном и губернском управлении большая часть должностей замещалась представителями дворянства, которые, естественно, выражали и защищали интересы своего сословия, то теперь положение изменилось. Если ранее государство через своих чиновников, прежде всего – через губернатора, жестко контролировало всю местную жизнь в стране, то теперь всевластие местных бюрократов виделось неприемлемым. Подобное положение могло быть терпимо лишь до оттепели и до крестьянской реформы.