Три судьбы

До встречи с Якутом оставалось минут десять. А если тот задержится – что совершенно не исключено, – то неизвестно сколько. Сиди скучай. Конечно, вполне можно было открыть ноутбук – или вытащить телефон – и немного разгрести кучу не слишком глобальных, но тем не менее необходимых дел. Как в той поговорке: «сколько живу, двух вещей так и не понимаю: откуда пыль берется и куда деньги деваются». С деньгами проще: когда бизнес дорастает до определенного уровня, количество переходит в качество, деньги уже не «деваются», а прямо наоборот. Но вот «пыль», сиречь куча дел, действительно берется непонятно откуда. Вроде есть в компании специальные люди: юристы, бухгалтеры, маркетологи и прочие менеджеры – отличные работники, мастера своего дела, грех бога гневить. Но почему-то лежать под пальмой и есть банан, поплевывая в карибское (или еще какое-нибудь) жаркое небо, все никак не получается. Как будто президент компании – катализатор, без которого нужная реакция не идет, хоть плачь. Вроде и на руководящие указания он не так чтобы щедр, и не перепроверяет ни за кем. И однако ж, без его личного участия машина начинает поскрипывать, замедляться, проворачиваться вхолостую…

Интересно, если ему завтра на голову сосулька (или как модно нынче в Питере говорить, «сосуля») свалится, компания «Гест-инвест» быстренько развалится? Да скорее всего нет. Он достаточно хорошо разбирался в структуре бизнеса, чтобы понимать: компания вполне жизнеспособна сама по себе. Но пока почему-то приходится то там, то тут производить некие точечные воздействия. Собственноручно. Катализатор, черт бы их всех побрал!

Работать не хотелось совершенно. В углу рта, куда пришелся невесомый Миин поцелуй, кожа горела. Как будто не поцеловала, а ужалила. Обожгла. Сидеть бы так и смаковать ощущения…

В какой-то книжке Гест читал, что французы на русских совсем не похожи, их не пугает безделье, наоборот: сидит мсье на террасе, глядит на фланирующих сограждан, пьет десятый кофе с коньяком – и ему прекрасно. А русским все непременно надо суетиться, что-то строить, создавать, зарабатывать восьмой миллион – или триста двадцать восьмой. Иначе они чувствуют себя виноватыми – перед кем? – и вообще чуть ли не последними неудачниками.

Какой-то идиот придумал сравнение жизни с ездой на велосипеде: пока крутишь педали – двигаешься, перестал крутить – падаешь. А ведь, пока ты крутишь эти проклятые педали, мимо проносятся то пышно цветущий розовый куст, то дружелюбно подпрыгивающая – возьми меня к себе! – собачка, то сверкающий, даже на вид прозрачный ручей, вода в котором, должно быть, ломит зубы и притом невероятно, неправдоподобно вкусна. Вкуснее любого, самого дорогого и редкого шампанского…

Девица появилась незнамо откуда. Ноги от ушей, туго натянутая на узкой, но выпуклой попке юбочка такой длины, что даже в теплом зале на нее глядеть зябко – все же не май месяц на дворе. Правда, недалеко от юбочки уже начинались сапоги, высоченные, похожие на рыбацкие, ботфорты, кажется. Довершала образ коротенькая, подчеркивающая талию и выпуклую грудь курточка, снабженная здоровенным меховым капюшоном – дань сезону и одновременно словно бы продолжение пышной, белокурой шевелюры, некоторые пряди которой отливали то рыжим, то густо-каштановым, то вдруг бирюзовым. Бирюзового, впрочем, было совсем чуть-чуть.

– Ой, как классно, что я все-таки зашла! – радостно завопила девица. – Стою такая, не знаю, выпить кофе сейчас или после, потом думаю: давай сейчас, тут вроде хороший кофе. А тут ты! Прямо судьба! Ты же, наверное, визитку мою потерял, а из той шарашки я давно ушла, там отстой полный, только жалела, что ты, наверное, туда звонил. А меня фиг найдешь! Не, правда судьба! Ты тоже веришь в судьбу?

Девица трещала именно так, как и должна была трещать тупая блондинка (убежденная к тому же, что у нее между ног – восьмое чудо света, а сама она – наследная принцесса не менее чем восьми княжеств). В точности. Но… Но. Что-то в ее трескотне было не так. Ее речь, мимика, манеры – все напоминало флакон терпких дешевых духов, изо всех сил пытающихся выдать себя за тонкий парижский аромат. Или… Или на тонкий парижский аромат, прикидывающийся терпкими дешевыми духами…

Гест помнил, конечно, эту девицу. Хорош бы он был, если бы забывал лица… и обстоятельства. Даже самые проходные. Типа вот этой, гм, красотки. Стычка с Платоном, мотель, скелетоподобный портье и в итоге вот эта, случайно оставленная в номере до утра и почему-то решившая, что их встреча «может стать началом большой дружбы». Он тогда почему-то так и подумал – знаменитой цитатой из фильма «Касабланка». Девица трещала о том, как мечтает побывать на Мальдивах, и таращилась на него, «соблазнительно» облизывая губы. Нет, Гесту не было противно – ночь девица отработала если не на пять, то на четыре как минимум, для придорожной подстилки так и вовсе отлично. Ему даже смешно не было, когда он слушал ее подкаты и намеки. Ему было… никак. Денег он этой красотке, помнится, отвалил щедро.