Три товарища и другие романы

Она подошла к чемодану, что побольше. Только тут Равич заметил, что она так почти ничего и не распаковала. Сейчас она извлекла из чемодана черный свитер, сняла жакет, свитер надела. У нее оказались неожиданно ладные, стройные плечи. Прихватив берет, она надела жакет и плащ.

— Так лучше?

— Гораздо лучше.

Они спустились вниз. Хозяина на месте не было. Вместо него за стойкой под доской с ключами сидел консьерж. Он разбирал письма и вонял чесноком. Рядом сидела пятнистая кошка и не сводила с него зеленых глаз.

— Ну что, по-прежнему есть не хочется? — спросил Равич, когда они вышли на улицу.

— Не знаю. Разве что немного…

Равич уже подзывал такси.

— Хорошо. Тогда поедем в «Прекрасную Аврору». Там можно перекусить по-быстрому…

Народу в «Прекрасной Авроре» оказалось немного. Было уже довольно поздно. Они отыскали столик в верхнем зале, узком, с низким потолком. Кроме них, тут была еще только одна пара, устроившаяся у окна полакомиться сыром, да одинокий мужчина, перед которым громоздилась целая гора устриц. Подошел официант, окинул придирчивым взором клетчатую скатерть и решил все-таки ее сменить.

— Две водки, — заказал Равич. — Холодной. Мы здесь выпьем и попробуем разных закусок, — объяснил он своей спутнице. — По-моему, это как раз то, что вам сейчас нужно. «Прекрасная Аврора» специализируется на закусках. Кроме закусок, тут почти ничего и не поешь. Во всяком случае, дальше закусок тут обычно мало кто способен продвинуться. Их тут уйма, на любой вкус, что холодные, что горячие, и все очень хороши. Так что давайте пробовать.

Официант принес водку и достал блокнотик записывать.

— Графин розового, — сказал Равич. — Анжуйское есть?

— Анжуйское разливное, розовое, так точно, сударь.

— Хорошо. Большой графин, на льду. И закуски.

Официант удалился. В дверях он едва не столкнулся с женщиной в красной шляпке с пером, — та стремительно взбегала по лестнице. Отодвинув официанта в сторону, она направилась прямиком к мужчине с устрицами.

— Альберт! — начала она. — Ну ты же и свинья…

— Тсс! — зашикал на нее Альберт, испуганно озираясь.

— Никаких «тсс»! — С этими словами женщина шмякнула мокрый зонт поперек стола и решительно уселась напротив. Альберт, похоже, был не слишком удивлен.

— Chе́rie! [14] — начал он и продолжил уже шепотом.

Равич улыбнулся, поднимая бокал.

— Для начала выпьем-ка это до дна. Salute [15].

— Salute, — ответила Жоан Маду и выпила свой бокал.

Закуски здесь развозили на специальных столиках-тележках.

— Что желаете? — Равич взглянул на женщину. — Думаю, будет проще, если для начала я сам вам что-нибудь подберу. — Он наполнил тарелку и передал ей. — Если что-то не понравится, ничего страшного. Сейчас еще другие тележки подвезут. И это только начало.

Набрав и себе полную тарелку, он принялся за еду, стараясь не смущать женщину чрезмерной заботливостью. Но вдруг, даже не глядя, почувствовал: она тоже ест. Он очистил лангустину и протянул ей.

— Попробуйте-ка! Это нежнее лангустов. А теперь немного здешнего фирменного паштета. С белым хлебом, вот с этой хрустящей корочкой. Что ж, совсем неплохо. И к этому глоток вина. Легкого, терпкого, холодненького…

— Вам со мной столько хлопот, — проговорила женщина.

— Ну да, в роли официанта. — Равич рассмеялся.

— Нет. Но вам со мной правда столько хлопот.

— Не люблю есть один. Вот и все. Как и вы.

— Из меня напарник неважный.

— Отчего же? — возразил Равич. — По части еды — вполне. По части еды вы напарник превосходный. Терпеть не могу болтунов. А уж горлопанов и подавно.

Он глянул на Альберта. Пристукивая в такт по столу зонтиком, красная шляпка более чем внятно объясняла бедняге, почему он такая скотина. Альберт выслушивал ее терпеливо и, похоже, без особых переживаний.

Жоан Маду мельком улыбнулась:

— Я так не могу.

— А вон и очередная тележка с провизией. Навалимся сразу или сперва по сигаретке?

— Лучше сперва по сигаретке.

— Отлично. У меня сегодня даже не солдатские, не с черным табаком.

Он поднес ей огня. Откинувшись на спинку стула, Жоан глубоко затянулась. Потом посмотрела Равичу прямо в глаза.

— До чего же хорошо вот так посидеть, — проговорила она, и на секунду ему показалось, что она вот-вот разрыдается.

Кофе они пили в «Колизее». Огромный зал на Елисейских полях был переполнен, но им посчастливилось отыскать свободный столик в баре внизу, где верхняя половина стен была из стекла, за которым сидели на жердочках попугаи и летали взад-вперед другие пестрые тропические птицы.

— Вы уже подумали, чем будете заниматься? — спросил Равич.

— Пока что нет.

— А когда в Париж направлялись, что-то определенное имели в виду?

Женщина помедлила.

— Да вроде нет, ничего конкретного.

— Я не из любопытства спрашиваю.

— Я знаю. Вы считаете, мне чем-то надо заняться. И я так считаю. Каждый день себе это говорю. Но потом…

— Хозяин сказал мне, что вы актриса. Хотя я не об этом его спрашивал. Он сам мне сказал, когда я спросил, как вас зовут.

— А вы забыли?

Равич поднял на нее глаза. Но она смотрела на него спокойно.

— Забыл. Записку дома оставил, а припомнить не мог.

— А сейчас помните?

— Да. Жоан Маду.