Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ)

— Ник, ты мне тогда про сестру Фила наврал или как? — не выдержала и все же спросила, когда меня вызвались довезти до дома, поскольку вид у меня был нетоварный.

— Не наврал, — он дернул недовольно уголком рта, — у Фила две сестры.

И спрашивать дальше не захотелось, но Ник продолжил сам.

— Ее зовут Марина, она близняшка Фила. Живет в Англии и счастливо замужем за лондонским денди, что трудиться то ли журналистом, то ли редактором в мелкой газетенке.

Ник скривился, и я пожалела, что начала этот разговор.

— А Алиса у них младшенькая, — скрипнул зубами он, — мое персональное исчадие ада.

— Ну…

— Вот, как думаешь, сколько ей лет? — не выдержав со злостью спросил Ник и по рулю врезал.

— Семнадцать? — предположила осторожно.

Нет, по состоянию души там явно не больше пяти годиков, и я в свои двадцать почувствовала себя рядом с ней старой, ворчливой и всем раздраженной теткой.

Ну правда, нельзя столько болтать, когда у человека похмелье!

— Девятнадцать, — выдохнул он, — через месяц двадцать будет.

— Что?!

Лицо у меня вытянулось, а нижняя челюсть отпала, и я жалобно пробормотала:

— Она не может быть почти моей ровесницей.

— Может и с психическим развитием у нее все нормально, — предупреждая мой не самый корректный вопрос ответил он и ухмыльнулся, — проверяли.

— А…

— Просто некоторые в упор отказываются взрослеть, — у Ника от злости заходили желваки на скулах, — и возмущаются, когда их не пускают на лошадку на детской карусели в парке. Еще Алиса ненавидит всех девушек рядом со мной, портит любой намек на личную жизнь. И заскок под дурочку перед ними — это уже клише. Ты, кстати, неплохо держалась, судя по ее недовольной роже.

— Под дурочку у нее вообще отлично получается косить, — Ник фыркнул, — она ведь у нас актриса… талантливая, чтоб ее… В театральный поступила. Видела ж ее костюм?

— Угу.

Я вздрогнула.

Видела.

И белочку теперь долго не забуду и пить столько никогда не буду.

— У меня поставщик, переговоры, а тут она, — Ник выругался, — заскочила после репетиции. Они в театре эстрады очередной спектакль для детей ставят.

— И она там белочка, — то ли с ужасом, то ли с восхищением пробормотала я.

Вчера вечером совместными усилиями мы написали Дарье Дмитриевне, что Дэн жив, почти цел и их сейчас эвакуируют в военный госпиталь Катманду, подробности будут только завтра.

Подумав, дописали, что мне придётся остаться ночевать у подруги, которая заболела. Ромка с уже пьяным смехом подтвердил, что он — моя самая близкая подруга и болен он просто ужасно.

И сейчас я медлила.

— Удачи, — Ник ободряюще улыбается, когда я, задрав голову, смотрю на окна седьмого этажа, наш балкон.

— Я все же дура, — вздыхаю и, кисло улыбнувшись на его подмигивание, выбираюсь из машины.

— Тогда не дрейф, детка, дуракам везет! — высовываясь из машины, кричит Ник.

Утешил.

Я отмахиваюсь, но квартиру отпираю уже почти без страха. Дарью Дмитриевну и Александра Владимировича нахожу на кухне, они обедают.

— Добрый день, — я улыбаюсь, чувствуя себя при этом подростком, который со школьной дискотеки вернулся не в девять, а в одиннадцать, и родители его ждут с ремнем и домашним арестом.

— Добрый, Варя, — Дарья Дмитриевна улыбается в ответ, подняв глаза поверх чайной чашки, — как твоя подруга?

Милка лучше всех нас, ибо, как истинная ведьма в энном поколении, она жрет, не толстея, и пьет без похмелья, поэтому уже позвонила и сообщила, что у нее все отлично, а Ромка лежит, требует яду, всех ненавидит и клянется больше не пить.

— Ей уже значительно лучше, — врать некрасиво, но полезно.

Иногда.

— А подругу зовут Ник, что лучший друг Дениса? — Александр Владимирович отрывается от планшета и презрительно усмехается.

В окно видели или предположение из вредности и чисто нелюбви ко мне?

— Саша!

— Нет, подругу зовут Мила, номер дать?

— Не надо, — отец Дэна снова утыкается в свой планшет, а Дарья Дмитриевна качает головой и печально вздыхает.

Повисает тишина, звенящая, напряженная, и я ухожу, пробормотав, что надо переодеться.

— Григ, это Варя. Есть новости?

— Только хотел тебе звонить, — весело отзывается Григ.

И я понимаю, что можно перестать прокусывать до крови губу и выдохнуть.

— Что?

— В рубашке твой Дэн родился вот что, — хмыкает он, — обморожением второй степени отделался. Я сегодня с ним уже разговаривал. Послезавтра их эвакуируют наши, доставят в лучшем виде. Так что жди своего героя.

— Почему героя? — переспрашиваю на автомате, забивая в поисковике обморожение второй степени.

— Так они там умудрились еще пару человек вытащить и на себе до этой хижины дотащить, — хмыкает Григ. — Идиоты, конечно, но герои.

Идиоты, потому что горы не место для геройства и границы собственной морали ты устанавливаешь сам. Никто не осудит, если ты пройдешь мимо замерзающего человека, а вот если решишь потащить на себе, то назовут идиотом.

В лучшем случае.

Принцип: «каждый сам за себя» там действует стопроцентно.

— Мил, он мне не отвечает. Он разговаривал с Григом, а мне даже не написал.

Я сижу в ванной, на полу, и у меня включена вода, чтобы родители Дэна ничего не услышали.

— Я… не понимаю, Мил.