Три знака

Заявление я так и не написал. Обещание оказалось точным: и в военной авиации меня ожидала «бескарьерность» (ушел капитаном, командиром авиационного звена), и на испытательную работу не попал, несмотря на многократные попытки ( в частности, писал и в МАП, и в МО, и в военный отдел ЦК…) и несмотря на то, что после окончания в 63-ем году электрофизического факультета политехнического института (заочно) сочетание моих авиационных и инженерных «параметров» было очень редким, может быть, даже уникальным в то время: возраст – 30 лет, «красный» диплом радиоинженера с отличием (мое увлечение электроникой и математикой было всепоглощающим), летчик-истребитель 1-ого класса уже пять лет (для истребителя – солидный «стаж» в то время) и редкий даже для истребителя ПВО «налет» ( то есть количество и «качество» часов, проведенных в воздухе): мой налет в СМУ был чуть ли не больше налета в ПМУ (простых метеоусловиях), причем был велик и самый ценный и трудный для истребителя ПВО налет ночью в СМУ…

Более того, меня (опять таки согласно обещанию) дважды или трижды «снимали с командира звена» без всякого объяснения; лишь в финчасти, получая зарплату, я по выданной мне сумме узнавал, что я опять старший летчик, несмотря на то, что всех молодых летчиков эскадрильи я «возил с инструкторского (заднего) сиденья» в СМУ: то есть на «спарке», сидя в задней кабине, учил их летать и заходить на посадку в облаках, а старший летчик не имел права «инструктировать»…

Здесь я хочу вставить «постскриптум к моей молодости», чтобы читатель не спутал меня с нынешними «убежденными демократами – антикоммунистами», которые в то время и более поздние времена «на брюхе ползали» в КПСС, годами изнывая в очереди, чтобы «вступить» - и получить вожделенный доступ к «кормушке»… - Это вовсе не означает, что те персоны, которые действительно были антикоммунистами, непременно мне симпатичны: антикоммунизм какого-нибудь «ходячего курдюка» или «деморосского», водевильного и одновременно зловещего «батьшки» и мое неприятие «руководящей и направляющей» - антиподы, они имеют совсем разные корни и им никогда не ужиться вместе… Убежденный «коммуняка» типа Бориса Олейника («И увидел я другого зверя…») всегда будет мне неизмеримо ближе и дороже всех ходячих курдюков и деморосских и демонационалистических батюшек и раввинов, архипастырей и суперпрезидентов…

Я пишу этот «постскриптум» в марте 93-его года. Мои взгляды на проблему, поставленную передо мною 35 лет назад начальником политотдела, не изменилось, они лишь стали более жесткими после того, как я стал верующим. Если бы Тот, кто властен над материей – энергией и пространством – временем, вернул меня в мою молодость, и начальник политотдела с могучими связями в ЦК КПСС снова предложил бы мне блестящую карьеру в обмен всего лишь на заявление «Прошу принять…», я снова отказался бы. Но за годы нынешнего лихолетья я вдоволь насмотрелся и на «убежденных демократов – антикоммунистов», и на разных ничтожеств, как заморских, так и доморощенных, которых на самый верхний уровень власти провели по-видимому, их хозяева, какие-нибудь транснациональные карабасы-барабасы. Поэтому резко изменилась моя оценка всей нашей истории и, в частности, Советского Союза – ведь «все познается в сравнении», а для сравнения нам были представлены такие «знающие высоты демократии», о которых мы и не догадывались…

Даже в 41-42-ом годах, когда я, девятилетний мальчишка, смотрел из темного окна московского дома на Пресне (в бомбоубежище не был ни разу) в смертоносное небо, исполосованное прожекторами и огненными трассами, откуда падали «зажигалки» и «фугаски», я не испытывал таких острых чувств, какие испытываю сейчас на склоне лет, глядя на деятельность указанных выше особей.

Буш давно уже, сразу после Беловежской пущи,  как известно, провизжал на весь мир, что они, буши, победили. Поэтому если бы мне представилась возможность показать доступными мне средствами всем бушам, шапокляк-президентам, манькам-облигациям, а также всем другим зомбированным и не зомбированным  (так сказать, «сознательным») холуям засекреченных карабасов-барабасов (которые все, оптом, вызывают у меня глубочайшее отвращение), как они «победили» меня и моих единомышленников, братьев и сестер-славян и братьев и сестер иных кровей, то я не раздумывал бы – этот вопрос давно мною решен. Если я не ощутил бы в сердце запрета, исходящего от моего «Верховного главнокомандующего», то, не задумываясь, сел бы в любой боевой самолет-истребитель или штурмовик с опозновательным знаком Советского Союза. Конечно, я разумею серьезный показ – с полным боекомплектом и известными мне наземными или воздушными целями.

Возможно, мне и взлететь не удалось бы с моим старым послеинфарктовым сердцем и давно потерянным летными навыками, но все-таки главная цель – мой личный показ «от всего сердца» всем мерзавцам, что им нужно ожидать от обманутых ими миллионов, была бы достигнута…

Это был бы хороший «постскриптум».