Три знака

И так, я летал, как и прежде, в полку, дежурил на боевом дежурстве (пушка «на одну перезарядку» двухминутная готовность №1 летом, днем и четырехминутная – зимой ночью), «инструктировал», - и никому из тех «высоких инстанций», куда я писал и ездил, я оказался не нужен с моим 10ым классом летчика, «красным» дипломом радиоинженера, уникальным налетом и очень большим «облачным и заоблачным, минимальнопогодным» дневным и ночным опытом…

Когда я убедился, что мне, с моим неумением «налаживать контакты, ползая на брюхе», не попасть на испытательную работу, я «вспомнил» об отклонениях моего здоровья от авиационной нормы – Как известно, «кавалергардов век не долог». В то время почти каждый летчик-истребитель (за исключением «воздушных долгожителей»), которому перевалило за тридцать и у которого было голодное военное детство, уже скрывал свои недуги, и авиационные врачи, обычно зная об этом, «терпели», пока была у них возможность… - , «списался» с летной работы, в два «захода» (в госпиталь) демобилизовался из армии – и тут же случайно (опять «случайность»!) стал преподавателем технического ВУЗа. И сразу был вынужден полностью уйти в новую работу: начал читать лекции по промышленной энергетике, затем – по основам вычислительной техники, по вычислительной технике в инженерных и экономических расчетах. Времени всегда не хватало. Успел лишь опубликовать несколько статей и получить авторское свидетельство на изобретение. И вот, не задолго до сорокалетия, мне захотелось «заглянуть» в Библию…

Весной 72-ого года я случайно зашел в лабораторию соседней кафедры, увидел знакомых, начался обычный «разговор ни о чем». В разговоре участвовал молодой круглолицый аспирант с приветливым взглядом умных глаз, кажется его звали Леней. Когда я почему-то сказал, что хотел бы иметь Библию, Леня пробормотал, что «попробует достать что-нибудь» (в те годы раздобыть христианскую литературу было очень трудно).

Больше я не видел Леню, потому что летом он переехал в другой город. Я давно уже забыл о случайном весеннем разговоре, когда в сентябре того же 72-ого года, вскоре после начала занятий в институте, кто-то из знакомых на бегу (звенел звонок) сунул мне сверток: «Леня передал!» - и побежал дальше. Я удивленно посмотрел ему в след, развернул газету – и увидел старое потрепанное «Четвероевангелие», изданное в начале века: четыре Евангелия в толстом картонном переплете. На верхней «крышке» переплета глубоко отпечатался обод днища тяжелого ведра, которое, наверное, долго стояло на книге…

Если мне не изменяет память и книгу я действительно получил в сентябре, накануне моего сорокалетия, то это было, как оказалось впоследствии, поистине «Царский подарок», переданный мне через Леню, которого я больше так и не увидел, но помню его и благодарю (моего старшего брата, судьба которого была трагичной от рождения до смерти в 41-ом году, звали Леонидом; иногда появляется мысль: нет ли в этом совпадении какой-то связи?...)

«Царский подарок» я получил настолько вовремя, настолько «к месту», что сейчас появляется мысль о том, что и тут не обошлось без «неслучайного совпадения»…

Дело в том, что с шумейками и гайдарами, вернее, с их «прототипами» я встретился еще в конце 60-ых. По-видимому, в первой половине 60-ых началось их «массовое изготовление» (были «запущенны в серию») и  во второй половине 60-ых эти «изделия» начали появляться в разных институтах, в том числе и в том, где я работал старшим преподавателем. В конце 60-ых первое «изделие» появилось у нас на кафедре.

«Униформа» этих «прототипов» была почти такой же, как и нынешняя «униформа» их «прототипов» (так сказать «усовершенствованных моделей»), с одним лишь важным отличием: тогда в самом «главном» кармане «изделия» лежал непременный партбилет члена КПСС.