Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая

В версии 32 г. почти полностью сохранены фигуры крестьян Милле. Они только слегка удлинены. У юноши вместо правой ноги протез, а в его груди пробито сквозное отверстие в форме какого-то острова или материка, сквозь которое виден фрагмент традиционного далианского пустынного пейзажа, на авансцене которого и помещены фигуры. При этом пустынный пейзаж — это и есть собственно какая-то уходящая в бесконечность сцена, так как его поверхность являет нам не образ природной местности, но именно планшет сцены — гладко выстланный пол, разлинованный перспективно сходящимися к горизонту линиями, на котором расставлены уходящие вдаль столбики и где-то очень далеко на горизонте, но фактически в центре картины видны ярко освещенные сюрреалистические скалы с вырастающим из них автомобилем. По краям изображения дана своеобразная темная сценическая рама с небольшими нишами, в которых размещены сюрреалистические музыканты. Сама пара крестьян изображена почти силуэтно. Освещено лишь пространство сцены за ними. На молитвенность оригинала намекает только силуэт девушки, однако склонилась она в молитвенной позе уже перед совсем иной реальностью, чем та, которая была явлена в картине Милле. Началась какая-то глобальная метаморфоза бытия, в которой принимают участие и существенно деформированные образы Милле уже как некие пластические символы преобразуемой жизни.

Сальвадор Дали.

Призрак Анжелюса.

Версия 1934.

Частное собрание

Сальвадор Дали.

Архитектонический «Анжелюс» Милле.

1933.

Национальный музей

Центр искусств королевы Софии.

Мадрид

Вариант 1934 г. Постзакатное небо над темным пустынным холмистым пейзажем. Фигуры из картины Милле даны в форме расплывающегося в небе темного облачка. А на переднем плане полотна скульптурно изображена некая темная, пластически очень выразительная и убедительная коленопреклоненная химера в профиль с неимоверно гипертрофированными (вытянутыми по горизонтали) женскими признаками (груди, живот, ягодицы, поддерживаемые традиционным у Дали в таких случаях костылем-подпоркой). Образы Милле расплываются в прошлом, их место занимает нечто совсем иное и, с позиции классической эстетики, тяготеющее скорее к пространствам безобразно-хтоническим, чем бытийственно-прекрасным, хотя и художественно выполненное вполне искусно и убедительно. На смену молитвенному духу времени Милле пришло время апокалиптических химеро-венер.

Сальвадор Дали.

Архелогические реминисценции «Анжелюс» Милле.

1933–1935.

Музей Сальвадора Дали.

Санкт-Петерсбург (Флорида)

Картина 1933 г. — чисто далианское сюрреалистическое полотно, созданное с не характерным для Дали этого времени минимализмом. В пространстве сюрреалистического пейзажа в центре картины высятся две огромные белоснежные абстрактные биоморфные скульптуры в духе Ганса Арпа. Их гигантский размер подчеркнут микроскопической фигуркой мужчины с ребенком, прогуливающегося под одной из скульптур. Левая более высокая скульптура со сквозным отверстием в средней части — явно предельно трансформированный образ мужчины, правая более обтекаемая и намекающая на округлые женские формы — пластический символ женщины. Из этой формы в сторону мужской особи, как бы прогибая ее, устремлен длинный тонкий стержень (грезы женщины о собственном фаллосе?). Скульптуры изображены на фоне желто-золотых облаков закатного неба. Картину Милле, кроме названия, здесь уже ничто не напоминает. Это чисто сюрреалистическая эстетски выполненная основательная пластическая деконструкция ее, создающая ощущение реальной презентности далианского инобытия. Свершилось!

Особую эстетическую радость мне доставляет маленькая, но великолепно проработанная картинка из музея Дали во Флориде «Археологические реминисценции „Анжелюс“ Милле». Кстати, на иллюстрациях она, как и многие другие малоформатные картины Дали, производит впечатление монументального полотна. И так и думаешь, если не смотришь на цифры размера картины в альбомах, а когда видишь ее в оригинале, испытываешь некоторое даже разочарование: «Оказывается, такой шедевр и столь малого размера. Его бы на всю стену раскатать!»