Тридцать шесть стратагем

Через некоторое время небо внезапно затянуло черными тучами. Где-то вдали закрутился смерч. Цао Цао и Лю Бэй стояли, облокотившись на перила, и смотрели на небо. Цао Цао заговорил: «Смерч – это сам дракон! Вам известно о превращениях дракона?» Лю Бэй уклончиво ответил, что ничего об этом не знает. Тогда Цао Цао продолжил: «Дракон может увеличиваться и уменьшаться, взмывать ввысь и прятаться. Природа дракона схожа с природой людей-героев. Вы много странствуете и наверняка знаете современных героев. Назовите их». Лю Бэй понял, к чему клонит Цао Цао. С показной наивностью он молвил: «Познания мои поверхностны, как я могу распознать, кто герой, а кто нет?» Цао Цао произнес: «Не скромничайте. Допустим, вы лично не встречали героев, но уж точно слышали о них. Вот и расскажите». Лю Бэй, понимая, что от ответа не уйти, спросил: «У ху-айнаньского Юань Шу много солдат и зерна. Его можно считать героем?» Цао Цао покачал головой и улыбнулся: «Считайте, что Юань Шу мертв. Я до него доберусь рано или поздно!» Тогда Лю Бэй продолжил: «Хэбэйский Юань Шао знатного рода. Сейчас занял Цзичжоу. У него в подчинении очень много людей. Сойдет он за героя?» Цао Цао снова рассмеялся: «Юань Шао только выглядит свирепо, а на самом деле мягкотел и труслив. В больших делах трясется за свою жизнь, а ради мелкой выгоды готов пожертвовать всем. Его нельзя считать героем». «Лю Бяо, что командует в Цзинчжоу. Он дружен с семью другими именитыми чинами, вместе их называют “восемь скакунов Цзянся". Он подчинил девять областей, может ли он зваться героем?» – спросил Лю Бэй. Цао Цао махнул рукой: «Слава Лю Бяо возникла на пустом месте, он не настоящий герой». Лю Бэй продолжил: «Сунь Цэ силен и могуч. Правит в Цзяндуне, чем не герой?» Но и на это Цао Цао возразил: «Сунь Цэ прикрывается именем своего великого отца. Он тем более не герой». Тогда Лю Бэй привел другой пример: «А вот Чжан Лу из Ханьчжуна, Суй И из Западной Лянь и другие, что скажете о них?» Цао Цао хлопнул в ладоши и расхохотался: «Все они молоды и глупы, даже и говорить не стоит!» Лю Бэй развел руками: «Я не знаю других героев, кроме этих». «Герой должен быть человеком с душой, полной великих замыслов, и головой, полной планов и расчетов; человеком, владеющим секретом, как объять всю Вселенную, и стремящимся поглотить небо и землю». Цао Цао говорил, но в то же время внимательно следил за реакцией Лю Бэя.

Лю Бэй все понимал, но старательно изображал недоумение, следуя стратагеме «Притворяться глупцом, не теряя головы», и осторожно спросил: «Так кого же можно назвать героем?» Цао Цао пальцем указал сначала на Лю Бэя, а потом на самого себя: «Сегодня герои Поднебесной – только вы да я!» Лю Бэй, услышав такой ответ, так удивился, что выронил палочки из рук.

В этот момент сверкнула молния и ударил гром. Лю Бэй взял себя в руки и наклонился за упавшими на пол палочками, говоря при этом: «Ну и напугал меня этот гром…» Цао Цао с недоверием спросил его: «Великий муж боится грома?»

В это время Лю Бэю больше всего хотелось, чтобы Цао Цао считал его трусом. Он постарался изобразить испуг еще более сильный и проговорил: «Даже великий Конфуций менялся в лице от порывов ветра и раскатов грома. Это благоговейный трепет перед Небом. Как тут не бояться мне, ничтожному Лю Бэю?»

Тут Цао Цао действительно поверил Лю Бэю и с тех пор перестал подозревать его в участии в заговоре. Впоследствии Лю Бэй под видом похода на Юань Шу завоевал Сюйчжоу, где и стал править, избавившись от власти Цао Цао.

Три способа «не поддаваться возжделениям» генерала Улисса Гранта

В апреле 1861 года в Америке началась война между северными и южными штатами[126]. Занимавший в то время пост президента Авраам Линкольн понимал, что в федеральной армии нет достойного командующего. За несколько лет войны президент был вынужден сменить пять главнокомандующих.

Только к октябрю 1863 года Линкольн наконец определился с идеальной кандидатурой и назначил на столь высокий пост генерала Улисса Гранта.

Чем же генерал Грант заслужил доверие президента?

В первую очередь – своим умением «притворяться глупцом, не поддаваясь вожделениям». Грант предложил напасть, несмотря на неготовность армии северян. Такая спешка в глазах обычного человека выглядела бы ошибкой. Но объяснение ситуации с позиции Гранта привело людей в восхищение: если не готовы мы, то не готов и противник, находящийся в аналогичных условиях, тогда зачем ждать и позволить врагу окрепнуть?