Тридцать тысяч футов над землей (ЛП)

— О… как я могу забыть? «Флориш и Блоттс» много лет назад. Когда вы вели себя как фанатичный высокомерный ублюдок. Да, собственно, ничего не изменилось. Вы и теперь такой же: предвзятый, надменный мерзавец!

— Первые впечатления могут быть обманчивыми, мисс Грейнджер.

— Первые впечатления?.. Да это мое общее… мое глобальное впечатление о вас, Малфой, и причин поменять его, к сожалению, за эти годы так и не набралось. Ваше, прямо скажем, почти незаметное проявление эдакого скромного сожаления после войны и ваше жалкое блеяние о том, что вы подчинялись Волдеморту вынужденно, чтобы защитить свою семью, меня, извините, не убедили! — Гермиона наклонилась прямо к нему и цедила эти обидные жалящие слова буквально сквозь зубы.

— Как интересно… — с блуждающей на губах улыбкой Люциус будто размышлял вслух, словно наслаждаясь этой страстной яростью. — Надо же, какой темперамент… Не буду скрывать, это весьма впечатляет.

Со свирепым выражением лица Гермиона откинулась на сиденье и скрестила руки на груди.

— Черт бы вас взял! Как же мне жаль, что вы не остались сидеть в эконом-классе. Видит бог, я хотела вести себя с вами прилично, хотела хотя бы попытаться… но не знаю, как смогу выдержать еще целых семь часов!

— Тогда, может, вам стоило подумать об этом прежде, чем хватать меня за колено, как будто у вас несколько лет мужчины не было, — мягко, даже почти вкрадчиво парировал Малфой. Казалось, он словно бы подразнивает ее.

— Это была инстинктивная реакция, я уже извинилась, — Гермиона вдруг быстро-быстро задышала. — И вообще…

— Что «вообще»?

— Вы ошибаетесь. У меня был мужчина… недавно… даже несколько. Нет, на самом деле много.

— Много? Подумать только… мисс Грейнджер, вы создаете себе репутацию роковой красотки.

— Да заткнитесь, наконец! — выплюнула Гермиона.

Как назло, Люциус по-прежнему оставался спокойным, а теперь и вовсе смягчился, но вопрос все же задал:

— Итак, кто же еще попал под власть ваших чар… с тех пор, как вы расстались с мистером Уизли? — в голосе звучало любопытство.

Гримаса недоумения исказила лицо Гермионы, когда она, слегка повернувшись к нему, ответила:

— Что значит «кто же еще»? Неужели вы ожидаете, что я вам список предоставлю? Хм… Тогда откровенность за откровенность. Я отвечу на ваш вопрос, если вы расскажете о подробностях своего развода. Кто стал его причиной: ее любовник или ваша любовница? И почему вообще ваши пути разошлись?

— Это очень личное дело. В отличие от вас, знаете ли, я стараюсь не выплескивать свою частную жизнь на потеху зевакам, что обожают колонки сплетен «Ежедневного пророка».

Гермионе ужасно захотелось съездить по этой холеной самодовольной физиономии.

— Что ж… если вы уже все знаете, к чему вам мои рассказы? Читайте «Пророк»!

— Ну, может, я кого-нибудь пропустил… Среди ваших возможных любовников называют имена Оливера Вуда, Виктора Крама… и даже Кингсли Шеклболта. Хм… скажите, а кто из них был лучшим?

Вытаращив на него глаза, она ошеломленно выдохнула:

— Что?.. Это вы серьезно?

— Хочу сказать, что у вас большие перспективы на великолепную партию, мисс Грейнджер.

— Да-да… Спасибо за столь лестную оценку, — она зажмурилась, оказавшись потрясенной «малфоевской» наглостью. — Всё! Пошутили — и хватит. Ничего я рассказывать вам не буду. И вообще… вы ведете себя как… как последний хам!

Люциус усмехнулся.

— Какая жалость… а мне так нравится наблюдать за вашей яростью. Она выглядит довольно привлекательно.

— Угомонитесь! У меня нет желания общаться с вами, — Гермиона повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. И вдруг увидела там какое-то необъяснимое, пусть и злое… восхищение, которое не получалось игнорировать. Дыхание Гермионы замерло, и внутри что-то странно ёкнуло.

Стремительно развернувшись к иллюминатору, она уставилась на быстро удаляющиеся лоскутки английских полей.

«Хам! Но почему… почему он действует на меня так… непривычно? И почему должен теперь сидеть рядом целых семь часов? Проклятье!»

Она постоянно чувствовала тепло, исходящее от Малфоя. А еще какую-то врожденную силу, присутствующую в каждом его движении. И, конечно, тот опьяняющий аромат, который тревожил ее.

«Ублюдок!»

Пытаясь отвлечься, Гермиона прикрыла веки, но голос Люциуса снова вернул ее в реальность.

— Возможно, идея остаться сидеть рядом с вами оказалась не так уж плоха. Мне очень нравится наша беседа.

Она тяжело вздохнула.

— Особенно если сможете продолжать столь «милое» общение еще семь часов.

— Продолжать семь часов? Боюсь, что это утомит даже меня, мисс Грейнджер. Хотя… не скрою, я с радостью отзовусь, если вы захотите попробовать, — он ухмыльнулся.

Дернувшись в кресле, Гермиона возмущенно уставилась на Малфоя и поняла, что от этой наглости открыла рот и жутко покраснела.

— Я… — у нее не было слов.

— Что? — притворно удивился Люциус.

— Ничего.

— Вас что-то смущает?

— Я думала, что вы ненавидите меня, — пробормотала Гермиона.

— Угу, безусловно ненавижу…

— Тогда почему вы?..

— Что я?

— Почему тогда вы… флиртуете со мной? — теперь ей хотелось выбить его из колеи своей прямотой. Шокировать этого негодяя так же, как бесстыдно шокировал ее он.