Триокала. Исторический роман

– Теперь мы не одиноки, – продолжал латинянин. – Пройдет еще немного времени, и две армии восставших, объединившись, покончат и с римским претором, и со всеми пиявками, сосавшими нашу кровь. Они думали, что вечно будут благоденствовать на этой земле под защитой римлян. Их время прошло. Теперь мы сами будем здесь господами. Однако я не склонен к благодушию. Пока что враг не уничтожен и все еще силен. Что же нам нужно, чтобы укрепить свое положение? Прежде всего, нам необходимо овладеть каким-нибудь хорошо укрепленным городом, в котором мы сможем укрыться в случае неудачного сражения и собираться там с силами, чтобы затем снова пойти на врага. Всегда рассчитывать только на победу – это легкомысленное ребячество. Немного позднее я назову вам город, который я наметил для этой цели. А пока, братья мои, разорим Цену, этот оплот римского господства в здешних местах. Римляне вывели сюда свою колонию, отняв у местных жителей треть лучших земель. Так сделаем доброе дело. Вернем землю тем, кому она принадлежит по праву, пусть это будут свободные сицилийцы или рабы, если они захотят ее обрабатывать. Итак, готовьтесь! Завтра выступаем в поход.

После сходки Мемнон подошел к Сальвию.

– Мне нужно серьезно поговорить с тобой, – сказал он.

– Слушаю тебя.

– Я узнал, что в плену у тебя римский трибун…

– Почему он тебя заинтересовал?

– Для меня очень важно, чтобы ты сохранил этого римлянина в качестве заложника.

– В качестве заложника? – переспросил Сальвий. – Но на кого ты хочешь его обменять?

– Я хочу, чтобы ты обменял его на меня, если в этом будет необходимость.

– Обменять на тебя? – с изумлением воскликнул Сальвий.

– Мне крайне необходимо побывать в Гераклее. Может так случиться, что там я попаду в лапы римлян, поэтому я должен быть уверен, что пленный римский трибун будет залогом моей безопасности.

– О чем разговор, дорогой мой Мемнон! За тебя я не пожалел бы и тысячи пленных римских трибунов…

– Но это не все. Что если я попрошу тебя по возвращении из Гераклеи отпустить трибуна без всякого выкупа?.. Можешь считать это платой за оружие, которое я доставил с Крита.

– Я не из любопытных, но мне вдруг захотелось, чтобы ты рассказал обо всем подробнее.

– Я уже говорил, что от тебя у меня никогда не будет секретов, – сказал Мемнон, – но все должно остаться между нами…

– Надейся на меня.

– Ты ведь знаешь, как меня огорчила смерть Клодия, – начал Мемнон.

– Опять этот Клодий! Тебе следовало бы немного пораньше обратиться ко мне, и этот проклятый публикан был бы жив.

– Ты прав. Во всем случившемся виноват я один. Я должен был предусмотреть, какая опасность ему угрожает в случае восстания рабов. Но не ожидал, что все произойдет так быстро.

Мемнон во всех подробностях рассказал Сальвию о «плане Клодия».

Сальвий слушал его внимательно.

– Если я правильно понял, – заговорил он, когда александриец умолк, – смерть Клодия вынуждает тебя отправиться в Гераклею, чтобы убедить претора вместе с пиратами грабить корабли с хлебными грузами? Признаться, твоя затея мне не очень нравится, потому что я не могу представить себе римского магистрата, который согласился бы стать сообщником пиратов…

– Признаю, что это похоже на безумие, но надо попробовать. Как говорят, с попыткой в Трою вошли аргивяне, – невесело улыбнулся Мемнон и, помолчав, добавил: – Только бы наш трибун был здоров и не ускользнул из-под стражи. Если это произойдет, мне не выбраться живым из Гераклеи.

– Не беспокойся, я обо всем позабочусь. Для верности я прямо сейчас прикажу наложить на него оковы и приставлю к нему надежную охрану…

* * *

Гераклея в эти дни походила на военный лагерь. Все граждане, способные носить оружие, были призваны в ополчение. Город жил в ожидании осады. Въездные ворота охранялись отрядами наемников. На крепостных башнях стояли часовые, готовые дать сигнал тревоги при первом же появлении врага. Но мятежники, расположившиеся лагерем в пойме Галика примерно в четырех римских милях от города, вели себя спокойно и даже не пытались приблизиться к нему. По слухам, они были заняты изготовлением оружия…

Публий Лициний Нерва остановился в доме гераклейского проагора и проводил время в полном бездействии.

Разгром отряда Тициния поверг его в уныние. О судьбе самого трибуна ничего не было известно. Советники побуждали претора объявить воинский набор в восточных областях провинции и обратиться за помощью к бруттийским и луканским общинам. Претор и сам понимал, что огонь восстания теперь не удастся погасить в течение короткого времени.

В последний день скирофориона (15 июля) Нерва собрал советников и центурионов преторской когорты, объявив им о своем намерении отбыть в Тавромений, поближе к Италии, где он рассчитывал произвести набор солдат среди бруттийцев и луканцев. Италийцев он считал солдатами стойкими и храбрыми, не в пример греческим наемникам и сицилийцам. Оба советника и все центурионы были такого же мнения.

Вызвав к себе навархов, Нерва приказал им готовить корабли к выходу в море.

Преторской когорте он назначил сбор в гавани на рассвете следующего дня.