Триокала. Исторический роман

– Ты хочешь… – начал Керат, но Мемнон перебил его:

– Все мы имеем право на долю в общей казне. Требаций должен поделиться с нами, если примет решение покинуть Крит…

* * *

Тридцать шесть кораблей во главе с Требацием, далеко оторвавшись от преследователей, шли вдоль южного берега острова, приближаясь к Новой Юнонии.

Крепость, которую никто не собирался защищать, напоминала в этот день город, захваченный неприятелем. С первыми слухами о поражении пиратского флота там начался грабеж, участниками которого были в основном беглые рабы, прекрасно понимавшие, какая им угрожает опасность: римляне не раз уничтожали на Крите стоянки морских разбойников и, как правило, предъявляли коренным жителям острова требование вернуть им рабов, бежавших из Италии и римских провинций. Все критские города обычно беспрекословно выполняли их требования: ссора с Римом им была не нужна. Спастись удавалось лишь тем рабам, у которых были деньги. Только они могли рассчитывать на то, что переживут черные времена. Остальные были обречены на крайнюю нужду и голод, которые в конце концов заставляли их сдаваться местным властям, а они в свою очередь передавали их римлянам, доказывая последним свою лояльность.

Грабители, объединяясь в шайки, рыскали по крепости и взламывали двери домов, принадлежавших отсутствовавшим навархам, в поисках их сокровищ. Особенно большая толпа собралась возле «белого дома», выбеленного здания конвента, в подвалах которого хранилась общая казна пиратов. Немногочисленная охрана здания едва сдерживала орущую толпу, требовавшую дележа «общей добычи». Однако первая же попытка толпы разбить двери «белого дома» была сурово пресечена неожиданно появившимися матросами с кораблей, вернувшихся после сражения у Холодного мыса.

Требаций высадил на берег около четырехсот матросов, чтобы они перенесли на корабли все деньги, хранившиеся в здании конвента. Разогнав толпу грабителей, пираты стали вытаскивать из подвалов «белого дома» небольшие плетеные корзины с рассыпанными в них серебряными монетами и переносить их на корабли, стоявшие у причалов в бухте Электры. В каждой корзине было по одному таланту. Приблизительная сумма общей казны известна была всем пиратам. Требаций никогда не делал из этого тайны. Из этой казны выплачивалось жалованье матросам и гребцам. Все знали о тех огромных суммах денег, которые тратились на строительство новых кораблей на киликийских верфях. За вычетом этих денег в хранилище «белого дома» оставалось еще свыше полутора тысяч талантов.

Пираты уже снесли на корабли три четверти всего серебра, как вдруг из-за мыса с западной стороны бухты Электры показался идущий на парусах и на веслах дикрот, до отказа заполненный вооруженными людьми. Пираты узнали в нем один из кораблей, приведенных из Сицилии Мемноном Александрийцем. Перегруженный людьми дикрот, энергично работая веслами, пересек залив и причалил рядом с кораблем Требация.

На причал, лязгая оружием, высыпало не менее трехсот воинов, матросов и гребцов во главе с Мемноном, который сразу направился к Требацию, стоявшему на берегу в окружении своих навархов.

– Рад видеть тебя живым и невредимым, брат мой Мемнон, – сказал ему Требаций.

– Мы чудом избежали гибели, после того как твои корабли вместе с кораблями киликийцев показали римлянам корму, – не отвечая на приветствие, ответил Мемнон. – Что ты собираешься делать? – спросил он, окинув мрачным взглядом толпу матросов, складывавших у причалов корзины с деньгами.

– Мы уходим. Здесь нам больше нечего делать.

– Стало быть, Новую Юнонию ты решил отдать без боя? – снова спросил Мемнон.

– Нет смысла оставаться в крепости, которую некому защищать. Тот сброд, который остался на берегу, совершенно не подготовлен к тому, чтобы драться…

– Все ясно, – резко прервал Мемнон архипирата. – Вы решили уйти, и это ваше дело! Но что делать вот этим доблестным воинам и еще тем, которые спасаются от преследующих их римлян берегом моря. Всех вместе нас четыреста двадцать человек из тех, кому посчастливилось вырваться живыми из сражения. Среди них есть раненые. Чтобы рассчитывать на спасение, всем нам нужны деньги. А в этих корзинах, которые твои люди выносят из крепости, как я понимаю, общая казна моряков?

– Говори, чего ты хочешь! – нахмурившись, сказал Требаций.

– Все мы имеем право на долю из общей добычи, – с силой выговаривая слова, произнес Мемнон. – Надеюсь, ты не откажешь нам в справедливости…

– Я понял тебя. Сколько же, по-твоему, я вам должен? – сдержанно спросил Требаций.

– По десять тысяч сестерциев на человека – вот самая малая плата для тех, кого бросают здесь на произвол судьбы, – отчеканил Мемнон.

– Клянусь Юпитером Диктейским! – не выдержав, воскликнул один из навархов. – По десять тысяч на каждого из четырехсот двадцати человек? Да это же четыре миллиона двести тысяч сестерциев! Сто шестьдесят талантов! И ты хочешь их получить?

– У нас нет иного выхода! – возвысил голос Мемнон и враждебным взглядом обвел стоявших на причале навархов. – Или мы получим эти деньги, или возьмем их силой!