Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса (СИ)

— Может быть, ты и права… Я постараюсь найти с ним общий язык…

— А как же вопрос формальный? Вы состоите в одной семье, под одной фамилией…

— Я вот-вот выйду из семьи. Документы уже готовы. Необходимо дождаться конца сентября, и сразу же после моего дня рождения я смогу получить свою старую фамилию.

— Значит, осталось дать ответ Нао. Скорее найди его…

— Да, это следует сделать, — Мари в знак благодарности кивнула, ощутив уже не первый порыв ветра. Вороны на высоких соснах за границей рёкана противно разинули рты. Рваные, хриплые звуки смешались со стоном природы.

Огромные чёрные тучи нависли над рёканом куда быстрее, чем тянулся этот серый, щедрый на утомительное испарение день. Ветер, гнущий деревья в лесу, пригнал эти наполненные водой тёмно-серые, местами фиолетовые, плотно-перистые небесные губки. Жизнь как нечто цикличное изначально, с самого утра предвещала грозу, сейчас же, слыша первые, далёкие шумы, напоминающие грохотанье слабых волн о многовековые скалы, Май, как человек, страдающий от забвения, пробудилась. Ночь настала раньше положенного времени. Небо полностью заволокло. И вот, блеснула последняя зарница на линии горизонта, и показались первые исковерканные разгневанными богами золотые молнии. Грянул гром… Раскат был такой силы, что стёкла в пустующем домике задребезжали. И пошёл ливень…

Капли, огромные и мощные, падали с небес, словно это наказание человеческое за неуважение к природе. Отпрянув от безжалостного потока холодной воды, Мари и Май укрылись под крышей на веранде. Дождь лил беспроглядной стеной, пузырясь в быстро появляющихся лужах.

— Мари, ты же не боишься грозы? — Танияма побеспокоилась о девушке, почувствовав в теле странную вибрацию; она не боялась грозы, собственно, чего там было бояться, когда ты в городе, а вот на природе под открытым небом…

— Нет, это частое явление в наших местах, — ответила она, протягивая руки к сероватой стене из воды. Прохлада, пришедшая с дождём, сняла оковы сна, наложенные пасмурным душным днём.

Ладно, значит, это у меня одной нервишки шалят, — Май глупо приоткрыла рот, чувствуя себя одинокой дубиной. — Я как-то напряжена…

Ливень утихал. Никто и не ждал, что этот дождь затянется, наоборот, чем скорее он выльется на землю, тем яснее станет погода.

Барабанная дробь на черепичной крыше почти стихла. Редкие капли падали с неба в прозрачные, разлившиеся на зелёной траве лужи, напоминая о произошедшем нежно щекочущими нервы громовыми раскатами где-то вдали.

— Ну вот и всё, мы можем возвращаться! — Май отчего-то спешила попасть в рёкан. Всего час назад ей не хотелось сталкиваться лицом к лицу с коллегами, а сейчас, сейчас она рвалась туда с необоримой силой.

— Да, дождь закончился, — Мари вышла из укрытия первой и потихоньку пошла по мокрой траве, прихлюпывая деревянными сандалиями. Глядя на неё с высоты веранды, Май хотелось смеяться.

Ветер… Порывистые вихри воздуха налетели на сад: молодые деревья, как дуги, согнулись; кусты, стряхнув небесную слезу, прижались от силы урагана к земле.

Недобрый треск потонул в громовом раскате, и нечто тяжёлое с грохотом рухнуло на землю.

— Что-то сломалось… — Май сбежала с веранды, нагнав наставницу вскоре. — Поднимается ураган, нам лучше спрятаться в доме… — она уговаривала её отложить все разговоры, пока погода не наладится.

Ну вот снова… — Танияму передёрнуло. Она взялась за плечи Мари и вся скривилась. Живая и тёплая плоть ей показалась гадкой и бренной, словно она прикасалась не к девушке, которой как подруге симпатизировала, а мерзкому предателю, труп которого с самого утра болтался в петле.

— Май? — та заметила в теле Таниямы озноб и склонилась над ней. Сотруднице SPR стало настолько не по себе, что она присела на корточки и сжала руками колени.

Свяжите! Заприте! — кричал её внутренний голос, пропуская по телу рябь как импульсы.

— Тебе больно? Где болит? Что болит? — Мари забеспокоилась, её ученица так редко дышала, что когда выдыхала, то пар выходил из её рта. — Здесь становится холоднее, нам надо идти в рёкан. Мы простудимся…

Холоднее… — Май слышала её слова, как через толщи воды. Она перевела затуманенный взор на неё, на сад и на землю. Лужи покрывались тонким льдом. Холоднее… — повторила она про себя, прикрывая глаза от навалившейся усталости.

— Холоднее! — Танияма разорвала сонный гнёт, подскакивая на ноги как ненормальная, крутя головой направо и налево. Среди теней сада, покрывающихся инеем кустов и затягивающихся, как раны луж, она разглядела сломанные ворота.

Тропа в лес открылась её взору, как и выломанные доски, а ведь не так давно они наглухо забили всё.

— Май, ты слышишь? Кто-то плачет?.. — Мари взволновалась и сошла с садовой дорожки. — Женщина, это плачет женщина! Мне вдруг стало так плохо… — она прижала руки к груди. — Почему меня никто не ценит? Почему они не чувствуют моей боли?.. Стирала ли я руки в кровь, натирали ли ноги, гнула спину и рвала связки — это не стоит в их глазах ничего! — ею овладел страх. Она истерически закричала и, не помня себя, замотала головой.