Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса (СИ)

Счастливым он чувствовал себя именно здесь, рядом с девушкой, которую десять лет тому назад вот в такой же буйный день привезли в этот дом. Куколка из фарфора с волосами смолисто-чёрными, зубками-жемчужинками и губками-земляничками, ни тогда, ни годом после Нао не думал перечить матери, в нынешнее же время многое изменилось. Сравнение с миниатюрной куколкой в те дни казалось комплиментом. Разобравшись же в семейной подоплёке, он искренне ненавидел это первое впечатление. Кукла… Именно её пытались изготовить тогда, когда он старался стать кем-то, пытался вернуться домой с гордо поднятой головой. Да, обстоятельства порой были весомей его воли: друзья, стресс, желание лёгкой жизни — это сделало его в глазах Мари кандидатурой недостойной. Много ошибок, скверных привычек, которые осеклись, столкнувшись с упёртой любовью Май Таниямы. Не будь у неё любовной горячки по одному невыносимому Нарциссу, то он бы по обыкновению воспользовался слабой девушкой, заглушив хоть на какое-то время приступ лютого одиночества. За эту преданность к чувствам и намерениям он зауважал обычную девушку, от которой, по правде, не ожидал ничего, кроме приятной беззаботной компании. Каков же был его испуг, когда он обнаружил её до нитки мокрую на земле и без чувств.

— Май, детка! — вспомнил он старые привычки. Вода смыла всё. Маски, ужимки и многие другие пороки. Пусть он притворялся, но никогда не обманывался сам. Не дюжий ум достался ему так же, как и гостиница — по наследству. Пусть его мать лежала в больнице, но, презирая себя, он не желал её возвращения и тех проблем, какими омрачилось бы его существование. Как было привольно жить и не думать о них, жить и не принимать важных решений: мать выбрала для него невесту — и он согласился; она посоветовала ему сэнсэя — и он послушался; она накинула на него бремя содержания и ведения семейного бизнеса — и он обрадовался. Жизнь без забот, перепутий и бедности — это то, что он воспринимал как обычную данность. И вот в минуты, когда решалась чья-то судьба, он холодел от ужаса перед величиной этого мира, перед страшными её дарами и тем, что он отрицал, мысленно или, как и сейчас, наяву созерцая в собственном маленьком мире, где он отгородился забором и вековым лесом, оставив за плечами цивилизацию, толпы пустых чем-то напоминающих мебель людей.

Танияма лежала бледная и холодная. Дождевая вода застыла на её ровном как зеркало лице, а Нао судорожно отсчитывал её пульс.

— Очень слабый… — его сине-зелёные, похожие на море глаза забегали, не зная, где подступиться. Короткая юбка Май закатывалась, обнажая её стройные бёдра, жёлтая майка загнулась, открывая вид на бледный живот, и какая-то часть Нао взбунтовалась, веля хранить Мари чистейшую душу, не запятнанную даже проскользнувшими помыслами. Он потряс головой, забыв давние неосторожные желания, и наклонился над Таниямой для того, чтобы поднять её с этой холодной земли.

Нао просунул руки под спину и колени Май, нашёл упор и посмотрел девушке на всякий случай в лицо. Её глаза на тот момент распахнулись. Чёрные, жадные, как бездна, открывающаяся утопленнику, глубокие, они впивались в него, будущего доктора, возможно, даже мужа и отца.

Наоки похолодел, забыв о всяких добросердечных помыслах и грядущей клятве, где он божился бы воздержаться от причинения всякого вреда и несправедливости. Руки, ему понадобилось отнять свои руки от тела больной, за это она вцепилась в них мертвецкой хваткой.

— Ты не Май… — не сдержал он лишних слов, заполучив в награду оскал синих губ и испачканных землёй зубов. Он не представлял, как Танияма корчилась, когда её тело заполучил озлобленный дух, но понял страх перед смертью, когда её тощие пальцы обхватили его горло, и восторг убийцы заиграл в её глазах.

Свист в спустившемся на их двор сумраке отогнал от него неминуемую погибель и, тяжело кашляя, Нао упал раскрытыми ладонями на мокрую зелень трав.

Экзорцисты, прибежавшие на помощь, притормозили. Никто из них не ожидал увидеть Май с разлетающимися от ветра волосами, в вихре из небесной влаги и уж тем более с жестоким соседом где-то внутри.

— Аяко, останови её! — Такигава быстро сообразил, что Май надо обездвижить, но стоило жрице подготовиться для выкрика магического слога «РИН», как одержимая грозно и беспощадно закричала разинув рот до ярко выделившихся на щеках мышц. Ветер взметнул ей волосы кверху и красные подтёки на её шее добавили оцепенения былым коллегам.

Она со всей нечеловеческой силы ударила Нао обратной стороной ладони, и когда тот кубарем от неё отлетел, то она побежала за ворота рёкана, и следующий за ней туман скрыл её от глаз людей.

— Май! — Монах бросился вдогонку, однако Лин по приказу Нару его остановил. — Пусти! — кричал он.

— Мы не пойдём за ней в туман, — сказал ему на это Нару. Его голос звучал подозрительно ровно. — Там нас ждёт верная смерть. Не глупи, она хочет, чтобы мы побежали за ней.

— Я не маленький мальчик! Справлюсь с тамошними душонками! Если мы не поспешим, то Май не переживёт этой ночи!