Троя против всех

Насекомые – реальность, данная африканцу в самых разнообразных ощущениях. Белые муравьи точат прогнившие балки, комары звенят в ночном воздухе. От укусов мошки тело чешется так, что хочется стать рыбой, с которой повар счищает чешую в маришкейре[134] на Илья-де-Луанда. Но ко всему этому привыкаешь быстрее, чем можно было бы предположить. В Америке мне часто снились кошмары в духе шоу «Survivor», в которых по мне ползали насекомые. А здесь колонны муравьев бороздят просторы моей квартиры денно и нощно, легко преодолевая препятствие в виде человеческой руки или ноги. Муравьи-лазутчики, в чьи обязанности, по-видимому, входит исследование новых территорий для экспансии, деловито заползают под одежду. Они везде, и я только лениво давлю или стряхиваю их время от времени. Приходя домой вечером, привычно мажу расчесанные укусы антисептиком. Хозяйка предыдущей квартиры советовала использовать мукуа – мякоть плодов баобаба, которую здесь жуют, сосут, добавляют в напитки и в соусы, а заодно используют вместо шампуня, пищевой соды и закваски для творога. Хозяйка утверждала, что, если мукуа истолочь и поджечь, получится самый сильный природный репеллент. Она даже принесла свечу с этим самым мукуа. «Tenta isso»[135]. Эффект действительно был, но не такой, как она описывала. Не совсем репеллент, скорее наоборот. Мошкара слеталась на свет и, обгорев, падала на стол. Вся поверхность оказалась усыпана мертвыми насекомыми. Мухи, мушки, мотыльки. В путеводителе Lonely Planet писали о мухе цеце, разносчике сонной болезни. Но никакой цеце я тут не видел (может, просто не знал, как опознать). Зато есть комары, чьи укусы чреваты малярией. Первое время я пытался спать под противомоскитной сеткой. Оказалось слишком душно, особенно после того, как полетел кондиционер. Отказавшись от сетки, стал принимать профилактические дозы доксициклина, из‐за чего боялся бывать на солнце (в указаниях по применению упоминалось страшное слово «фототоксичность»). Потом плюнул: малярия так малярия. К счастью, в Луанде этого добра не так уж много. Или просто мне везет – до сих пор ни разу не заболел, хотя комары кусали меня даже в сезон касимбо.

В сказках вся эта живность представлена в выгодном свете; паук, комар и муравей – в числе положительных героев. Это ведь только с точки зрения бранкуш от насекомых один вред. Африканец мыслит иначе: кроме прочего, это еще и пища. На рынке продают и жареную тростниковую крысу, и гусениц. Африканские деликатесы. Оказалось, кузнечики по вкусу отдаленно напоминают фундук, а жареные муравьи похожи на семечки – забытый вкус детства. Можно лузгать эти «семечки», пока читаешь предания ангольской старины, периодически стряхивая с себя живых муравьев.

В повести «Кималауэзо», одном из выдающихся образцов ангольского фольклора, описывается вполне юридическая ситуация. Эта повесть похожа на истории из «Тысячи и одной ночи»: сказание с несколькими сюжетными линиями и «матрешечной» структурой, своего рода энциклопедия местных обрядов и обычаев. Жена вождя Кималауэзо, возжелав своего пасынка Лау, уговаривает мужа, чтобы тот пригласил Лау, живущего в столице, погостить у них. Во время его визита она безуспешно пытается его соблазнить. Когда становится понятно, что ее чувства безответны, она хватает нож, наносит себе раны, а на следующий день показывает мужу свое израненное тело и говорит, что пасынок пытался ее убить. Вождь Кималауэзо допрашивает Лау, выясняя, что же произошло, но тот молчит. Тогда вождь сзывает совет старейшин и устраивает суд. Защитниками Лау на суде выступают его братья. Каждый день они рассказывают странные байки, не имеющие отношения к делу, но иносказательно намекающие на невиновность Лау. И каждый день старейшины, озадаченные этими рассказами, решают отложить суд до завтра. Это продолжается в течение многих дней, пока судьи, вконец замороченные, не сдаются и не отпускают Лау, признав его невиновным. Сказка об адвокатах.