Тропа Крысиного короля

Мир вдруг раздвоился. Терри вдруг увидел праздничный поселок с добротными зданиями, расчищенными улицами, сытыми и довольными жителями – и одновременно перед ним предстали древние развалины, мертвые, никому не нужные. Улицы Ангеата заметало снегом, из провалов окон тянуло смрадом и гнилью, и всюду, всюду были крысиные следы. Ангеат населяли только крысы, когда-то их привел сюда Тристан Кейдн.

«Началось», – подумал Терри. Он сказал себе, что все это лишь галлюцинации после яда в воде. Мия Хиденбрандт видела что-то похожее, когда ряженые закружили ее в хороводе. И в то же время он знал, что сейчас ему открылся настоящий Ангеат – давно заброшенный, забытый, покинутый. И жители Баллихара смотрят на гору, увенчанную каменной короной замка, и утверждают, что там нет ничего, кроме крыс и привидений.

– Барин! Вы с нами?

На него смотрела самая обычная девушка – красивая, тоненькая, в светлой шубке, кокетливо подвязанной красным пояском. В ней не было ничего отталкивающего или пугающего, ничего запредельного, но Терри смотрел и видел в ее глазах только тьму, в которой ветер гонял сухую осеннюю листву среди давно заброшенных могил.

– Милая крыска, – улыбнулся Терри в ответ на ее улыбку, и ему вдруг сделалось очень спокойно и легко. – Конечно, я с вами.

И крысы окружили его и повлекли к башне Авроры.

* * *

– Нет, я твердо уверен: вы безумны. Это форменное безумие.

Женщина, которая стояла возле окна и смотрела на деревья в саду, окутанные белым невесомым кружевом, обернулась к говорившему, но ее лицо все равно осталось в тени – неразличимое, стертое. Тот вскинул голову – гордо, возмущенно.

– Кровь невинных дев способна поднимать драгоценные камни из горных глубин, – нарочито писклявым тоном комедианта произнес он. – Какая глупость на грани сумасшествия! Ваши речи не просто противоречат науке, они…

Он замялся, пытаясь подобрать не просто слова, а смертельное оружие – то, что не просто уничтожит оппонента, а размажет его по полу. Чтобы он никогда не поднялся, чтобы он не посмел больше появляться здесь и нести свою чушь. Оппонент тем временем и не думал унывать: он смотрел весело и жестко, так, словно все возмущение великого ученого, главы Солихальской академии наук, было для него совершенным пустяком.

– И тем не менее, – произнес он и плавным жестом указал на стол. Там красовался большой футляр, в которых перевозят драгоценные камни: в его таинственной глубине сверкали крупные рубины, и глава академии наук избегал смотреть туда. Только посмотришь и навсегда убедишься в своем поражении. – Вот, взгляните. Все эти камни обязаны своим появлением на свет как раз человеческой крови. Я отважился восстановить старые обряды, известные еще с первобытных времен, и вы только посмотрите, что я получил! В этом футляре результаты пяти лет моей работы, и согласитесь, что они впечатляют.

Женщина дотронулась кружевным платком до уголка глаза. Снова обернулась к окну – кажется, цветущий сад занимал ее намного больше рубинов и искреннего возмущения ученого.

– Поставьте собственный эксперимент, – предложил создатель драгоценных камней. – Изучите архивные материалы, восстановите обряд, и у вас получится примерно то же, что и у меня. Впрочем, дело ведь не только в камнях.

Он прошел к футляру, выцепил из него один из рубинов, и академику на какое-то мгновение показалось, что камень живой. В нем будто бы колыхнулась яркая алая волна, и зал вдруг наполнился человеческим запахом. Академик как наяву увидел перед собой девушку – черноволосую и черноглазую, с хитрым личиком, в чертах которого было что-то крысиное.

– И это еще не все, – продолжал хозяин камней. – Я, скажем так, нащупал тропу к изменению природы с помощью этих прекрасных рубинов. Материя, которую создал Господь, становится мягкой и податливой в моих руках. Я еще не определил механизм трансформации до конца, но он явно есть. И поэтому я здесь.

Женщина снова прикоснулась носовым платком к глазам. Обернулась к академику и создателю рубинов и заговорила.

Когда через полчаса академик вышел на свежий воздух и неторопливо побрел по улице, то какое-то время ему казалось, что его сейчас хватит удар. Он был не просто возмущен – он готов был рвать этого северного мерзавца голыми руками.

Но за гневом и яростью постепенно проступал тот азарт, который однажды и привел его в науку и поднял до самых вершин.

Безумного северянина следовало либо посрамить, либо превзойти. Второе казалось намного интереснее. Второе заключало в себе первое, как северные рубины – капли человеческой крови.

«Я даже дам вам подсказку, – в голосе создателя рубинов звучала нескрываемая издевка. – Для работы нужны только слабые сердца. Сильное сердце – это сильная воля, а в таком деле она скорее мешает, чем помогает».

Академик шел просто так, гуляя, и ноги сами принесли его к парку. В это время дня парк наполнялся школьниками из соседней гимназии: если на уроках девочки и мальчики были в разных классах, то теперь они перемешались. Звонкие голоса детей летели над свежей зеленью деревьев, и академик вдруг вспомнил, как сам играл здесь когда-то.