Тропою мести

– Когда придет время, ты должен будешь все рассказать Сережке. О нас с тобой, о Толе, о сталкерах, о Зоне. Только не романтизм ему вдалбливай, а суровую правду. Чтобы он не пошел по нашим стопам, чтобы лучшую жизнь прожил, какая нам не была дарована…

Андрея кто-то дернул за рукав – тоже Оля, но совсем девочка, перепачканная в грязи, с деревянной винтовкой за спиной.

– Пойдем! Надо идти! – настаивала она. – Дядя, нам надо идти!

– Солнышко, я не могу потерять тебя снова…

– Ты меня никогда не терял, потому что я всегда была здесь. – Уже двадцатилетняя Оля приложила руку к его груди, там, где, согласно анатомии, у него должно было биться сердце. – Еще не до конца очерствело. – Олины губы изогнулись в неловкой улыбке. – Мы все здесь были. Мы будем здесь. Близкие тебе люди не умирают, они остаются с тобой до самого конца…

…и все развалилось на осколки битого стекла…

– Ты можешь все переиграть, – нежный, но незнакомый женский голос ласкал слух. – Я тебе покажу. Прочувствуй все заново…

* * *

В городе моросил дождь. Андрей, накинув капюшон, стоял в стороне от переполненной людьми автобусной остановки. На языке горчило табаком и дешевым хмелем, а в затуманенных мозгах витало множество противоречивых мыслей. От них отвлекали автомобилисты, что сигналили друг другу в образовавшейся пробке. Кто-то умудрился устроить перебранку. Как, например, владелец серебристого универсала, который опустил боковое оконце и высказал владельцу стоящего впереди минивэна все, что думает о нем и о его ближайших родственниках. Тот в долгу не остался – и разразился тирадой, достойной пера писателя-неформала. Но никакая из взаимных угроз так и не была приведена в действие, и они спокойно разъехались.

У будущего сталкера в руках была банка пива – пестрая снаружи, но праздная внутри, как и его нынешнее существование. Он допил остатки, что еще плескались на самом донышке, смял банку, бросил в урну, из которой валил дым – кто-то не потушил окурок.

– Здравствуй! – К Андрею подошла хрупкая миниатюрная девушка, чей голос ранее прозвучал у него в голове, предлагая прочувствовать «все» заново. – Вот мы и встретились. Еще не время. – Она была закутана во все черное, ее лицо, наверняка прелестное, скрывала темная вуаль. – Ты смотри внимательно. Когда Кот попытался тебя убить, он сказал очень хорошую вещь.

– Какую из?

– «Имеющий глаза – да увидит, имеющий слух – да услышит!»

– И что я должен увидеть и услышать?

– Еще не время.

– Не время для чего?

– Ты поймешь. Вы все понимаете. Рано или поздно.

– Кто – все?

– Потерпи, узнаешь.

Желтый «МАЗ» с покрашенными поверх ржавчины арками затормозил, пассажиры высыпали из салона, а стоящие на улице – загрузились. Та самая девушка вошла замыкающей, поправив свою вуаль мертвенно-бледными пальцами.

Подъехал синий «Фольксваген Гольф» второй серии с помятым крылом.

– Андрей? – выкрикнул водитель, опустив правое боковое стекло. – Ты?

Вспомнилось, как он не колебался в тот день, как с улыбкой ответил «да», как запрыгнул в эту дизельную колымагу, как с горящими глазами расспрашивал проводника о Зоне, как воображал все будущие приключения и несметные богатства. Богатства-то он получил, только вот разделить их не с кем было. Такая вот цена за сокровище.

– Вы ошиблись, – сказал он сейчас. – С кем-то меня перепутали.

В кармане лежал желтый конверт без всяких марок и адресов, что был набит долларами. Не ценнее всякого шлака стали для него эти цветастые бумажки. Когда тело Оли поглотила сырая земля – тогда понял, что все деньги мира не смогут ее вернуть. А если не смогут, то какой в них толк? И он отправил конверт в урну. Так надо было поступить еще в тот день, когда он захлопнул гнилую дверь этого «Гольфа». Тогда вот он и прошел точку невозврата. Не раньше, не позже – тогда.

Федька Проводник, что на месте водителя сидел, исчез. За рулем тотчас оказалась Оля. Живая. Так близко – и так далеко, словно в издевку.

– Этот круг насилия, его не разорвешь, Андрей. Никому не удавалось. Кот пришел за тобой, но погибла я, а ты так ничего и не понял и продолжил цикл. Ты сделался жестоким, ты сам стал таким, как он. Это никогда не закончится.

– Но я не могу оставить это в прошлом…

– Ты убил меня. Тебе этого мало?

– Я виноват… я…

– У тебя, я посмотрю, крыша уже окончательно протекла? – Вместо Оли на водительском кресле восседал наемник со шрамом. – Ты же не забыл старого друга Коннора? Хе-хе, не забыл. Помнишь, гад, как мне рожу начистил?

– Я все еще сплю?

– В какой-то степени.

– Это как?