Троцкий, Сталин, коммунизм

Резюмировал же Троцкий эту одну из лучших своих работ перечислением конкретных мер, необходимых для эффективной борьбы немецких коммунистов за разгром фашизма и установление диктатуры пролетариата в Германии:

«Что нужно компартии?

Возвращение к стратегической школе первых четырех конгрессов Коминтерна.

Отказ от ультиматизма в отношении к массовым рабочим организациям: коммунистическое руководство нельзя навязать; его можно только завоевать.

Отказ от теории социал-фашизма, помогающей и социал-демократии и фашизму.

Настойчивое использование антагонизма между социал-демократией и фашизмом: а) в целях более действительной борьбы с фашизмом; б) в целях противопоставления социал-демократических рабочих реформистскому руководству.

Критерием при оценке изменений политических режимов буржуазного господства являются для нас не принципы формальной демократии, а жизненные интересы пролетарской демократии.

Ни прямой, ни косвенной поддержки режиму Брюнинга!

Смелая, самоотверженная защита организаций пролетариата от фашизма.

“Класс против класса!” Это значит: все организации пролетариата должны занять место в едином фронте против буржуазии.

Практическая программа единого фронта определяется соглашением организаций на глазах масс. Каждая организация остается под своим знаменем и своим руководством. Каждая организация соблюдает в действии дисциплину единого фронта.

“Класс против класса!” Надо вести неутомимую агитацию за то, чтоб социал-демократические организации и реформистские профсоюзы рвали с вероломными буржуазными союзниками по “железному фронту” и становились в общий ряд с коммунистическими и всеми другими организациями пролетариата.

“Класс против класса!” Пропаганда и организационная подготовка рабочих советов, как высшей формы пролетарского единого фронта»^[324].

Конечно, сейчас уже невозможно проверить, привели бы или нет к победе коммунистов предложения Троцкого. Однако факт остается фактом: отказ от них, отклик исключительно в форме дежурной ругани против троцкизма, продолжение линии на борьбу с «социал-фашизмом» и недооценка угроз, которые несла нацистская диктатура^[325], привели коммунистов Германии к грандиозному разгрому. Партия, имевшая сотни тысяч членов и миллионы сторонников, обладавшая опытом организации вооруженных восстаний, была практически уничтожена нацистами без серьезного сопротивления. Дезориентированная как своими руководителями, так и вождями Коминтерна во главе со Сталиным, КПГ не смогла в 1933 году организовать вооруженных выступлений против нацистов, в результате подвергшись физическому истреблению.

Одновременно с ультралевизной частью провальной политики КПГ были заигрывания с националистическими настроениями широких масс в Германии, попытки понравиться шедшему за нацистами мелкобуржуазному обывателю. Ярким действием в этом направлении стала поддержка КПГ организованного нацистами летом 1931 года референдума по отстранению от власти социал-демократического земельного правительства Пруссии.

Троцкий уделил внимание и этому аспекту политики КПГ, указывая на непоследовательность ее руководства:

«21 июля ЦК обратился к прусскому правительству с требованием демократических и социальных уступок, угрожая в противном случае выступить за референдум. Выдвигая свои требования, сталинская бюрократия фактически обращалась к верхушке социал-демократической партии с предложением на известных условиях единого фронта против фашистов. Когда социал-демократия отвергла предложенные ей условия, сталинцы создали единый фронт с фашистами против социал-демократии. Значит политика единого фронта ведется не только “снизу”, но и “сверху”. Значит Тельману разрешается обращаться к Брауну и Зеверингу с “открытым письмом” о совместной защите демократии и социального законодательства от банд Гитлера. Так эти люди, даже не замечая того, что делают, ниспровергли свою метафизику единого фронта “только снизу” посредством самого нелепого и самого скандального опыта единого фронта “только сверху”, неожиданно для масс и против воли масс.

Если социал-демократия представляет только разновидность фашизма, то как же можно официально предъявлять социал-фашистам требование о совместной защите демократии? Став на путь референдума, партийная бюрократия никаких условий национал-социалистам не поставила. Почему? Если социал-демократы и национал-социалисты только оттенки фашизма, то почему можно ставить условия социал-демократии и почему нельзя их ставить национал-социалистам? Или же между этими двумя “разновидностями” существуют какие-то очень важные качественные различия, в отношении социальной базы и методов обмана масс? Но тогда не называйте тех и других фашистами, ибо названия в политике служат для того, чтоб различать, а не для того, чтоб все валить в одну кучу»^[326].