Читаем Троцкий, Сталин, коммунизм полностью

Производственная коллективизация земледелия предполагает определенную техническую основу. Коллективное хозяйство есть прежде всего крупное хозяйство. Рациональные размеры хозяйства определяются, однако, характером применяемых им средств и методов производства. Из крестьянских сох и крестьянских кляч, хотя бы и объединенных, нельзя создать крупного сельского хозяйства, как из суммы рыбачьих лодок нельзя сделать парохода. Коллективизация сельского хозяйства может быть только результатом его механизации. Отсюда вытекает, что общий объем индустриализации страны предопределяет допустимый размах коллективизации сельского хозяйства.

На деле эти два процесса оказались, однако, в настоящее время совершенно разорваны»[331].

Здесь мы тоже видим вроде бы верные слова, не учитывающие, однако, реальную ситуацию в СССР. У советского руководства не было возможности создавать сначала техническую основу коллективизации – мелкотоварное сельское хозяйство, со значительным влиянием буржуазии, грозило гибелью рабочего государства. Поэтому пришлось начинать с обобществления сох и кляч и затем, добившись обеспечения бесперебойных поставок сельхозпродуктов, налаживать производство необходимой сельскохозяйственной техники. И при всех частных провалах в целом эта задача была успешно выполнена.

Как и руководство ВКП(б) первых лет «Великого перелома», Троцкий имел весьма идеализированные представления о возможности построения бесклассового общества с формальной ликвидацией эксплуататорских классов в СССР:

«Ликвидация кулака, если понимать ее всерьез, есть, несомненно, ликвидация последнего капиталистического класса. Без кулацкой базы посредник, спекулянт, городской нэпман экономически жить не могут, тем более что официальная программа ликвидации кулачества как класса охватывает и городскую мелкую буржуазию. Поголовное включение крестьянства в социалистическое хозяйство, с дополняющей его ликвидацией кулака, означает превращение Советского Союза в бесклассовое общество на протяжении ближайших двух-трех лет. В обществе, где нет классов, не нужна более и правительственная власть, тем более в такой концентрированной форме, как диктатура. Не мудрено, если некоторые из молодых теоретиков нового курса высказались за ликвидацию советов, по крайней мере в деревне, с заменой их чисто производственными органами, именно колхозной администрацией. Этих “теоретиков”, однако, сверху одернули, заявив твердо, что диктатура еще надолго нужна. Но зачем и для чего она нужна будет после предстоящей через год-два полной ликвидации кулачества, руководители так и не объяснили. И не случайно, ибо иначе им пришлось бы самим признать, что программа скоропостижной ликвидации кулачества при помощи коллективизации крестьянских телег, сох и кляч есть бюрократический авантюризм, сдобренный теоретическим шарлатанством»[332].

У Троцкого не было, таким образом, четких представлений о путях движения от формальной ликвидации эксплуататорских классов к созданию бесклассового общества – он смешивал одно с другим, признавая возможность отмирания рабочего государства в условиях капиталистического окружения. Парадоксально, но здесь он сделал серьезную уступку «социализму в одной стране», пытаясь игнорировать международный фактор строительства коммунизма. По его мысли, ликвидация кулачества на имевшейся в СССР производственной базе была невозможна, но если б это было реально, то бесклассовое и безгосударственное общество было бы построено в отдельной стране.

Пессимизм Троцкого относительно успехов СССР основывался, помимо объективных данных, на его пристрастности к сталинскому руководству, убеждении в том, что политика Сталина закончится провалом в силу ее «термидорианской» сущности. Играла роль и оторванность Троцкого от реальной практики строительства нового общества в эти годы. Перспектива коллективизации виделась им так:

«Допустим на минуту, что и при этом условии коллективизация даст такие серьезные и явные выгоды, которые смогут преодолеть индивидуалистические тенденции крестьян. Но немедленно же встанет новое затруднение, не административного, а социального порядка, т. е. коренящееся не в методах управления колхозом, а в классовой природе мелкого товаропроизводителя. Именно: как будет распределяться доход колхозов? Будет ли крестьянин, передавший колхозу двух лошадей, иметь право на дополнительную выручку по сравнению с бывшим батраком, который принес колхозу только две руки? Если процент на “капитал” не будет допущен, то никто не захочет передавать свое имущество даром. Тогда на государство ляжет непосильная задача: оборудовать заново колхозы необходимым инвентарем. Если же процент на “капитал” будет допущен, то внутри колхоза пойдет дифференциация. Если колхоз даст значительные выгоды по сравнению с раздробленным хозяйством, то дифференциация пойдет через колхозы быстрее, чем шла до сих пор»[333].

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
50 знаменитых царственных династий
50 знаменитых царственных династий

«Монархия — это тихий океан, а демократия — бурное море…» Так представлял монархическую форму правления французский писатель XVIII века Жозеф Саньяль-Дюбе.Так ли это? Всегда ли монархия может служить для народа гарантией мира, покоя, благополучия и политической стабильности? Ответ на этот вопрос читатель сможет найти на страницах этой книги, которая рассказывает о самых знаменитых в мире династиях, правивших в разные эпохи: от древнейших египетских династий и династий Вавилона, средневековых династий Меровингов, Чингизидов, Сумэраги, Каролингов, Рюриковичей, Плантагенетов до сравнительно молодых — Бонапартов и Бернадотов. Представлены здесь также и ныне правящие династии Великобритании, Испании, Бельгии, Швеции и др.Помимо общей характеристики каждой династии, авторы старались более подробно остановиться на жизни и деятельности наиболее выдающихся ее представителей.

Валентина Марковна Скляренко , Мария Александровна Панкова , Наталья Игоревна Вологжина , Яна Александровна Батий

Биографии и Мемуары / История / Политика / Образование и наука / Документальное
Критика политической философии: Избранные эссе
Критика политической философии: Избранные эссе

В книге собраны статьи по актуальным вопросам политической теории, которые находятся в центре дискуссий отечественных и зарубежных философов и обществоведов. Автор книги предпринимает попытку переосмысления таких категорий политической философии, как гражданское общество, цивилизация, политическое насилие, революция, национализм. В историко-философских статьях сборника исследуются генезис и пути развития основных идейных течений современности, прежде всего – либерализма. Особое место занимает цикл эссе, посвященных теоретическим проблемам морали и моральному измерению политической жизни.Книга имеет полемический характер и предназначена всем, кто стремится понять политику как нечто более возвышенное и трагическое, чем пиар, политтехнологии и, по выражению Гарольда Лассвелла, определение того, «кто получит что, когда и как».

Борис Гурьевич Капустин

Политика / Философия / Образование и наука