Троцкий, Сталин, коммунизм

В ходе процесса, особенно по речам Вышинского, очень хорошо было видно и желание советских властей свалить на «террористический центр» ответственность за все тяготы жизни советских людей, за изъяны социализма, построенного в результате первых пятилеток. Особенно показательно в этом плане заявление Вышинского, сделанное им на третьем процессе:

«В нашей стране, богатой всевозможными ресурсами, не могло и не может быть такого положения, когда какой бы то ни было продукт оказывался в недостатке. Именно поэтому задачей всей этой вредительской организации было – добиться такого положения, чтобы то, что у нас имеется в избытке, сделать дефицитным, держать рынок и потребности населения в напряженном состоянии. Напомню тут только эпизод из деятельности Зеленского – историю с 50-тью вагонами яиц, которые Зеленский уничтожил сознательно для того, чтобы Москву оставить без этого необходимейшего продукта питания.

Теперь ясно, почему здесь и там у нас перебои, почему вдруг у нас при богатстве и изобилии продуктов нет того, нет другого, нет десятого. Именно потому, что виноваты в этом вот эти изменники. Тем более это давало им почву для создания настроений против системы нашего хозяйственного управления, против всей системы Советской власти. Бить по насущнейшим потребностям населения – это, в сущности говоря, выполнять старую директиву Рябушинского, который собирался костлявой рукой голода задушить пролетарскую революцию. Не удалось!»^[386]

Прокурор здесь явно перестарался. Самые топорные образцы советской пропаганды, как правило, не доходили до отрицания объективных причин экономических трудностей в СССР. Так как в глупости Вышинского заподозрить невозможно, налицо здесь фальсификаторский пыл, подстегиваемый, возможно страхом прокурора за свое меньшевистское прошлое.

Известный американский автор-сталинист Гровер Ферр, пытаясь доказать правомерность обвинений Московских процессов, обвиняет Троцкого в обмане Комиссии Дьюи, проводившей контрпроцесс^[387]. Аргументы Ферра, помимо тех, которые основаны на слепой вере в правоту сталинской пропаганды, сводятся лишь к следующему.

1. Троцкий скрыл факт отправки им писем в 1932 году ряду советских деятелей, как бывшим вождям оппозиции (Радеку, Серебрякову), так и не принадлежавшим к левой оппозиции дипломатам М. Литвинову и А. Коллонтай. Содержание этих писем неизвестно – сами тексты не обнаружены, сохранились лишь почтовые квитанции, найденные в архиве Троцкого, в той его части, которая была закрыта до 1980 года. Примечательно, что Литвинов и Коллонтай также скрыли эти письма, если они были ими получены.

Однако невозможно представить, чтобы Троцкий по обычной почте слал письма с призывами к террору. Скорее всего, эти письма были в одном ряду с открытым письмом того же года, выражавшим неисчезнувшую надежду Троцкого на возможность смены руководства ВКП(б) легальными методами.

2. Троцкий не сказал, что ему было известно о наметившемся в СССР в начале 1930-х годов блоке его сторонников во главе с Иваном Смирновым с другими оппозиционными группами, прежде всего бывшими правыми, которыми руководил Мартемьян Рютин.

Как и в случае с первым пунктом, Троцкий, по всей видимости, избрал тактику отрицать все, что доподлинно не известно советским властям и спецслужбам. Целью было, во-первых, максимально дискредитировать обвинение, во-вторых, избежать возможного раскрытия еще не арестованных оппозиционеров (а арестованных – спасти от дополнительных обвинений). Тактика вполне обычная в таких случаях, ее же избрал и Ленин, защищаясь в 1917 году от обвинений в «работе на немецкий Генштаб»^[388].

3. Согласно донесениям известного агента советской разведки Марка Зборовского (действовавшего под псевдонимом «Тюльпан»), который входил в руководство IV Интернационала и был ближайшим помощником и другом Льва Седова, последний в разговорах с ним несколько раз высказывался в том духе, что индивидуальный террор в определенных ситуациях допустим для марксистов.

Олег Царев и Джон Костелло вполне, на наш взгляд, резонно комментируют это в своей книге «Роковые иллюзии»:

«Не подтвержденные другими источниками сообщения Зборовского о том, что Троцкий и Седов замышляли убийство Сталина, противоречат всем их публичным заявлениям и сведениям, содержащимся в личных документах Троцкого, которые были рассмотрены международной комиссией. Тот факт, что эти сведения вообще появились в документах НКВД, знаменателен сам по себе. Их достоверность находится под вопросом. То, о чем сообщил Зборовский, вполне могло быть просто эмоциональным всплеском, а не каким-то практическим планом. Его сообщение могло быть и чистой выдумкой самого “Тюльпана”, чтобы ублажить Сталина»^[389].