Троцкий, Сталин, коммунизм

Троцкий последовательно продолжал считать мелкобуржуазными все идеи о «нерабочем» характере Советского государства. «Немудрено, если теоретики оппозиции, отказывающиеся мыслить диалектически, плачевно капитулируют перед противоречивым характером СССР. Между тем, противоречия между социальными основами, заложенными революцией, и характером касты, выдвинутой вырождением революции, есть не только неоспоримый исторический факт, но и движущее начало. На это противоречие мы опираемся в своей борьбе за низвержение бюрократии. Тем временем некоторые ультра-левые уже договариваются до абсурдов вроде того, что для низвержения бонапартистской олигархии следует пожертвовать социальными основами СССР», – писал он в декабре 1939 года по поводу позиции группы Шахтмана^[446]. Троцкий выступал за политическую (но не социальную) революцию в СССР, которая должна была, по его мысли, защитить социальные основы государства, отстранив от власти угрожающую им партийную верхушку. Троцкий проводил параллели с буржуазными революциями во Франции 1830 и 1848 годов, которые происходили уже в условиях победы капитализма в экономике страны, низвергая лишь политическую власть, опирающуюся на остатки феодальной аристократии и верхушку буржуазной олигархии^[447].

Отдельно оговоримся насчет термина «пролетарский бонапартизм», как Троцкий часто именовал правящий режим в СССР в 1930-е годы. Это неудачное выражение, если иметь в виду «бонапартизм» как конкретный исторический термин. Однако свою терминологию в ответ на звучавшую критику Троцкий объяснял следующим образом:

«Дело осложняется, когда мы применяем термин “бонапартизм” к режиму Сталина и говорим о “советском бонапартизме”. – “Нет, – восклицают наши критики, – у вас оказывается слишком много “бонапартизмов”: термин получает недопустимо растяжимый характер…” и пр. Такого рода абстрактные, формальные, словесные возражения делаются обыкновенно тогда, когда нечего сказать по существу.

Несомненно, ни Маркс, ни Энгельс, ни Ленин не применяли термина бонапартизм к рабочему государству; не мудрено: у них не было для этого случая (что Ленин вообще не боялся переносить, с необходимыми ограничениями, термины буржуазного режима на рабочее государство, свидетельствует, например, его термин “советский госкапитализм”). Но что делать в тех случаях, когда хорошие старые книги не дают необходимых указаний? Надо попытаться жить своим умом.

Что означает “личный режим” Сталина и откуда он взялся? Он есть, в последнем счете, продукт острой классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией. При помощи бюрократически-полицейского аппарата власть “спасителя” народа и третейского судьи бюрократии, как правящего слоя, поднялась над советской демократией, превратив ее в собственную тень. Объективная функция “спасителя” – охранять новые формы собственности, узурпируя политическую функцию господствующего класса»^[448].

Троцкий просто не знал, как описать систему власти в СССР, которую он продолжал поддерживать в ее основах, но резко выступая против конкретной политики возглавлявших ее людей. «Советским» или «пролетарским» бонапартизмом он назвал вполне реальное противоречивое положение СССР: рабочее государство, строящее социализм, во главе которого стоит неподконтрольная широким массам группа, защищающая основные завоевания революции от ее врагов, однако и сама порой ведущая неверную политику, помогающую контрреволюции. Кроме того, сохраняющееся в СССР разделение труда, классовые различия между рабочими и колхозным крестьянством, материальное неравенство, товарное обращение неизбежно создавали угрозу внутреннего перерождения советского строя. Все это, впрочем, не отменяет главного недостатка этого термина: «бонапартизм» – это про межклассовое равновесие, а форсированная коллективизация даже с равновесием между рабочим классом и крестьянством не вяжется.

С высоты прошедших 80 лет, после трагедии гибели СССР, очень хорошо видно: ошибаясь во многих частностях, Троцкий правильно обращал внимание на угрозу. Поэтому, считая некорректным термин «бонапартизм» применительно к СССР, необходимо понимать, что описанная этим термином ситуация была порождением уникального опыта построения первого в мире социалистического государства. «Вопрос о характере СССР еще не решен историей» – такое название имеет один из подразделов «Преданной революции».