Троцкий, Сталин, коммунизм

Троцкий, таким образом, пытался решить противоречие между своими воззрениями 1920-х годов, когда он считал Сталина выразителем интересов нэпманов и кулаков, и реальной политикой Сталина по уничтожению советской буржуазии. Сразу видно, что здесь советская бюрократия изображена Троцким в качестве некоего класса, борющегося с буржуазией за право эксплуатации трудящихся. И теоретическая слабость, и личные пристрастия мешали Троцкому признать, что бюрократия в СССР – это орудие рабочего класса, проводящее в главном рабочую политику, пусть и с многочисленными ошибками и провалами. Рабочая власть вполне может ошибаться, совершать категорически неверные шаги, наносящие ущерб ей же самой, коммунизму в целом. Однако от этого диктатура рабочего класса не перестает быть таковой. Троцкий же оставлял лазейку для антимарксистских идей о «бюрократии как классе», являющихся орудием левой демагогии, направленной против социалистических государств.

То же самое можно сказать и о таком пассаже из той же книги: «Сталин выступил на защиту неравенства, на защиту права верхов бюрократии – жизни крупных буржуа, а средний слой бюрократии – жизни средних буржуа и т. д.»^[452]. Чудовищное преувеличение реальной ситуации налицо – в самые худшие годы СССР номенклатуре было далеко по уровню жизни до капиталистов.

Вообще, двухтомник «Сталин» является одной из самых слабых работ Троцкого. Он служит хорошей иллюстрацией того, что литератор-журналист в Троцком часто побеждал марксиста. Острые обличения, стремление к «сенсациям» подменяли в его работах марксистский анализ. В книге «Сталин» Троцкий рисует своего главного врага коварным злодеем чуть ли не с самого детства, вменяя ему в вину не только действия, но и выдуманные самим Троцким намерения. Приведем характерный отрывок:

«О первой встрече своей с Лениным Сталин сам рассказал, правда, 28 января 1924 г., через неделю после смерти Ленина, на траурном вечере красных юнкеров Кремля. Насквозь условный и ходульный рассказ его мало дает для освещения самой встречи. Но он настолько характерен для рассказчика, что должен быть приведен целиком. “Впервые я встретился с тов. Лениным в декабре 1905 г. на конференции большевиков в Таммерфорсе (в Финляндии), – так начал Сталин. – Я надеялся увидеть горного орла нашей партии, великого человека, великого не только политически, но, если угодно, и физически, ибо тов. Ленин рисовался в моем воображении в виде великана, статного и представительного. Каково же было мое разочарование, когда я увидел самого обыкновенного, ниже среднего роста, ничем, буквально ничем не отличающегося от обыкновенных смертных…” Прервем на минуту. За мнимой наивностью этих образов, которые “горного орла” рисуют в виде “великана”, скрывалась хитрость на службе личного расчета. Сталин говорил будущим офицерам Красной армии: “Пусть вас не обманывает моя серая фигура; Ленин тоже не отличался ни ростом, ни статностью, ни красотой”. Доверенные агенты среди курсантов расшифровывали затем с необходимой откровенностью эти намеки»^[453].

В том же труде Троцкий говорит и о возможности отравления Ленина агентами Сталина. Троцкий, правда, не утверждал этого, не имея, естественно, никаких доказательств, однако всерьез считал это возможным. Все это вместе дает основания говорить о «Сталине» как о симптоме деградации Троцкого, зашедшего в тупик в своей политической деятельности и мстившего Сталину путем литературных изысканий. Правда, справедливости ради надо заметить, что даже книге «Сталин» было далеко до того, во что превратила Троцкого советская пропаганда тех же лет, – во всяком случае, Троцкий никогда не отрицал полностью ни положительных качеств Сталина, ни его заслуг перед революцией.