Троцкий, Сталин, коммунизм

«Несмотря на заявления правительства, зажиточные категории советского населения сохранили свои преимущества. Дельцы теневой экономики, служащие торговли и коррумпированные чиновники заранее переводили свои денежные накопления в товары и предметы роскоши с тем, чтобы с выгодой перепродать их после завершения реформы. В московском районе Тушино два директора магазинов (оба коммунисты) образовали своеобразную торговую компанию. На собственные средства они скупили многие сотни пар обуви, костюмов, тканей и т. д., складировали эти товары в магазинах, которыми управляли, а после реформы начали постепенно сбывать их на рынке через посредников, а также через свои магазины. Некоторое представление о масштабах подобных операций дают следующие цифры. Около 3 тыс. работников торговли были арестованы в последние две недели декабря 1947 г., из них 1100 директоров магазинов и около 900 членов партии. Примерно такие же показатели фиксировались затем каждые две недели на протяжении января и февраля. И это была только вершина огромного айсберга»^[497].

Причем все эти позорные явления захватывали и управленцев довольно высокого ранга, что помогало им уходить от ответственности:

«В ряде регионов в незаконных операциях были уличены высшие руководители – секретари обкомов, начальники управлений МГБ и МВД и т. д. Региональные чиновники зачастую занимались саботажем. В документах аппарата ЦК партии неоднократно отмечалось, что “некоторые партийные органы на местах затягивают рассмотрение дел, связанных с нарушением закона о денежной реформе, а в отдельных случаях даже берут под свою защиту “больших” партийных и советских работников, перекладывая всю тяжесть вины на второстепенных лиц”; “значительная часть руководящих работников партийных и советских органов остается, по существу, безнаказанной”»^[498].

Вообще факты того, что и в плане возможности уйти от уголовного преследования советские люди на деле были не всегда равны, довольны многочисленны:

«…в городе Кременчуге с разрешения первого секретаря горкома партии у сотрудников аппарата горкома 15 декабря были собраны 30 тыс. рублей и обменены через текущий счет промартели в госбанке как выручка от продажи товаров. Практиковался прием вкладов через подставных лиц, разукрупнение вкладов и оформление их на родственников. Всего было сделано незаконных вкладов по Краснодарскому краю на сумму 6,3 тыс. рублей, по Чкаловской области – 3,2 тыс. рублей, по Сталинградской области – 2,6 тыс. рублей. Всего по 40 республикам, краям и областям, по неполным данным, в нарушении закона о проведении денежной реформы были уличены 145 секретарей райкомов и горкомов партии. Однако, в ходе проверки обнаружилось что проштрафившиеся партийные работники значительно реже привлекаются к ответственности, нежели замеченные в тех же злоупотреблениях работники советских учреждений и финансовых органов. Если последние часто попадали на скамью подсудимых, то санкции в отношении руководящих партийных работников, как правило, ограничивались выговорами. В Калуге, например, в феврале 1948 г. проходил судебный процесс, на котором в качестве обвиняемых выступали заведующий областным финансовым отделом, заведующие областной и городской сберкассой и бухгалтер сберкассы. Все они были приговорены к большим (от 20 до 10 лет) срокам лишения свободы. Вместе с тем никто из высокопоставленных лиц области, под прикрытием которых совершались злоупотребления, к уголовной ответственности привлечен не был»^[499].

Таким образом, в поздний период сталинской эпохи налицо было не уменьшение, а скорее увеличение социального неравенства нового типа, сложившегося внутри общественно-политической системы общества, достигшего построения основ социализма. Хуже всего то, что на подобные тенденции партийное руководство обращало не слишком много внимания, во всяком случае не видя в них угрозы перерождения советского общества и полного краха социалистического строя. Хотя на самом деле, как мы знаем, неравенство в советском обществе, несмотря на попытки борьбы с его проявлениями, в дальнейшем только нарастало, коммунистические элементы все более сдавали свои позиции. Однако все это в официальной пропаганде камуфлировалось постоянно приводимыми цифрами о «неуклонном росте доходов советских граждан». При этом данные по расслоению, по разрыву между наиболее и наименее состоятельными категориями практически не приводились в достаточной подробности, замалчивалось, что рост доходов был порой очень неравномерным. Да, это расслоение и близко не достигало тех масштабов, какие приобретает неравенство в доходах в условиях капитализма (даже самого «социального»). Однако нередкое расхождение между пропагандой и реальностью жизни в СССР, к сожалению, стало одной из неприглядных особенностей советского социализма.