Троцкий, Сталин, коммунизм

Еще один известный аспект идейной борьбы в послевоенном советском обществе – впечатления массы советских людей от наблюдений за жизнью в капиталистических странах. Документы свидетельствуют, что у многих высокопоставленных партийцев сразу же после войны появились опасения относительно зараженности советских людей, побывавших в плену и в оккупации, буржуазными идеями. В книге Е. Зубковой «Послевоенное советское общество: политика и повседневность» приводятся следующие сведения:

«Достаточно распространенную точку зрения на этот счет выразил на пленуме Воронежского обкома ВКП(б) в июне 1945 г. секретарь обкома по пропаганде Соболев. Он сказал: “Некоторые товарищи в агитационной и пропагандистской работе допускают такую ошибку: чрезмерное преувеличение западной культуры и соответственно недооценку нашей советской культуры. <…> На эту сторону дела необходимо обратить тем большее внимание, что буржуазное влияние сейчас будет проникать к нам во все возрастающих размерах (репатриированные, возвращающиеся с фронта бойцы, побывавшие в западных странах, и т. д.)”. “Следует иметь в виду, – как бы продолжал эту мысль участник другого пленума, Брянского обкома, тоже секретарь по пропаганде, Черняховский, – что многие из демобилизованных были на территории буржуазных государств, видели капиталистическое хозяйство, буржуазную культуру и демократию и что отдельные из них, особенно политически слабо подготовленные, за время пребывания на территории буржуазных государств поддались буржуазному и мелкобуржуазному влиянию и будут проводить враждебную нам агитацию, восхвалять капиталистическую систему хозяйства, культуру и демократию”»^[486].

Подобные выступления свидетельствуют о том, что партийные начальники прекрасно понимали, что все заверения советской пропаганды о гораздо более зажиточной жизни в СССР по сравнению с любой капиталистической страной являются пропагандистским преувеличением и существует вероятность появления массовых прокапиталистических симпатий среди тех, кто увидел капиталистический мир своими глазами. И это, несомненно, было одной из причин послевоенных пропагандистских кампаний по «борьбе с космополитизмом».

Тревога руководителей была связана еще и с тем, что одной из значительных издержек советской цензуры в ее жестком варианте, сложившемся к началу 1930-х, после разгрома всех направлений в ВКП(б), оппозиционных сталинскому руководству, стало то, что советские идеологи и пропагандисты в своей работе внутри СССР отвыкли от борьбы со сколько-нибудь серьезными противниками. Основная масса советских людей не имела никакой возможности знакомиться с буржуазными идеями (как и со взглядами коммунистической оппозиции) «в оригинале». Теперь же, в связи с войной, ситуация изменилась. Неудивительно, что часть советского общества начала проявлять скептическое отношение к тому, что говорилось свыше. И в борьбе с этими настроениями руководство использовало все тот же дополняющий коммунистическую идеологию патриотизм. Например, провозглашалось, что «как в период борьбы за победу пролетарской диктатуры, так и в борьбе за построение коммунизма в нашей стране большевики всегда выступали и выступают пламенными патриотами своей Родины»^[487]. Хотя до установления пролетарской диктатуры, в условиях капиталистического государства, коммунисты, естественно, патриотами не являются. О борьбе против патриотизма Ленин писал, например, применительно к ситуации вокруг Брестского мира: «…наша революция боролась с патриотизмом. Нам пришлось в эпоху Брестского мира идти против патриотизма. Мы говорили: если ты социалист, так ты должен все свои патриотические чувства принести в жертву во имя международной революции, которая придет, которой еще нет, но в которую ты должен верить, если ты интернационалист»^[488].

Ось идейной борьбы в послевоенные годы еще более сдвинулась в сторону борьбы «СССР как наследника традиций всей истории России» с «загнивающим Западом», причем пример подавал сам вождь, обличая «низкопоклонство перед иностранщиной» и «космополитизм, присущий политическим отбросам общества»^[489]. Это вело к нарастанию влияния в массах другого вида мелкобуржуазной идеологии, альтернативного прозападному либерализму, – «ура-патриотическим настроениям» под вывеской советского патриотизма.