Троцкий, Сталин, коммунизм

Знаковым, хотя и малоизвестным, явлением позднесталинского общества стали молодежные коммунистические антисталинские организации. Целый ряд таких групп в разных городах СССР образовался в послевоенные годы. В частности, 28 октября 1946 года Абакумов сообщал Сталину о раскрытой на Ставрополье организации «Союз борьбы за свободу»:

«Допросом установлено: антисоветская группа была создана в апреле 1945 года по инициативе ЗАПОРОШЕНКО и КУЗНЕЦОВА под названием “Общество разбитых оков” и к июлю 1946 года в ее составе насчитывалось 20 членов ВЛКСМ.

На неоднократных сборищах группы обсуждался вопрос о том, что в настоящее время политика ВКП(б) якобы находится в противоречии с учением МАРКСА – ЛЕНИНА о коммунизме, возводилась клевета против главы советского правительства и высказывались практические намерения активизации антисоветской деятельности.

В июле с.г. был избран руководящий штаб антисоветской группы, в который, помимо ЗАПОРОШЕНКО и КУЗНЕЦОВА вошел ученик 9 класса средней школы МАЛАХОВ (устанавливается), а сама группа переименована в “Союз борьбы за свободу”…

Практическая вражеская деятельность “Союза” выражалась в систематическом изготовлении и распространении листовок антисоветского клеветнического содержания.

Так, в мае 1945 года участники группы расклеили и разбросали в селе Александровском 30 изготовленных от руки антисоветских листовок, призывавших население к вооруженному восстанию.

В июле с.г. участники группы изготовили 24 антисоветские листовки и ночью расклеили их в том же селе. Одновременно произвели антисоветские надписи на стенах здания школы, магазинов и правлении колхоза. На сборище, происходившем в сентябре с.г., участники “Союза борьбы за свободу” вновь приняли решение о выпуске антисоветских листовок и издании своей газеты “Искра свободы”, однако в связи с арестами эти намерения осуществлены не были»^[551].

На этом примере мы видим большое сходство данных групп с подпольными организациями левой оппозиции рубежа 1920–1930-х годов. Точно так же подполье состояло в основном из идеалистически настроенной молодежи, не желавшей мириться с недостатками советского общества и избравшей путь борьбы с существующей партийно-государственной властью. Правда, некоторые новые подпольщики, подобно вышеупомянутой группе, сразу же предполагали в том числе и насильственные методы, так как никаких надежд на скорую демократизацию ситуации в партии (которая дала бы возможность легальной деятельности), в отличие от троцкистов первых лет после XV съезда ВКП(б), у них быть не могло. При этом оппозиционерам послевоенного времени было еще сложнее – в их рядах, в отличие от предшественников, не было опытных революционеров, им неоткуда было черпать теорию, альтернативную сталинской. О взглядах Троцкого, будучи в какой-то мере его наследниками, они могли иметь только самое смутное представление, естественно, без всякой возможности изучить труды Льва Давидовича. И тем показательнее, что даже в такой ситуации коммунистическая оппозиция в СССР возрождалась и действовала. Для этого была реальная почва в расхождении коммунистического идеала с советской реальностью.

Самой крупной организацией коммунистического подполья конца 1940-х – начала 1950-х годов стала действовавшая в Воронеже Коммунистическая партия молодежи (КПМ), в которую входило несколько десятков молодых людей. Были такие организации и в обеих столицах: в Москве – «Союз борьбы за дело революции», в Ленинграде – Марксистская рабочая партия (коммунистов).

КПМ получила более широкую, чем аналогичные группы, известность благодаря участию в ней Анатолия Жигулина, впоследствии – известного советского поэта. В своей книге воспоминаний «Черные камни», опубликованной в конце 1980-х годов, он писал об организации:

«КПМ ставила своей задачей изучение и распространение в массах подлинного марксистско-ленинского учения.

Программа КПМ имела антисталинскую направленность. Мы выступали против “обожествления” Сталина. (Слово “культ” в отношении Сталина стало употребляться значительно позднее.)

Последний, итоговый пункт гласил: “Конечная цель КПМ – построение коммунистического общества во всем мире”…

Да, мы были мальчишки 17–18 лет. И были страшные годы – 1946–1947. Люди пухли от голода и умирали не только в селах и деревнях, но и в городах, разбитых войною, таких как Воронеж. Они ходили толпами – опухшие матери с опухшими от голода малыми детьми…

Да, мы пережили тот страшный голод. И отвратительно было в это время читать газетные статьи о счастливой жизни советских людей – рабочих и колхозников. Тогда почему-то особенно часто печатали плакаты с изображением румяных девушек с золотыми хлебными караваями в руках. И часто показывали веселые фильмы о деревне и почему-то именно пиршества, колхозные столы, ломящиеся от яств.

Вот отчего дрогнули наши сердца. Вот почему захотелось нам, чтобы все были сыты, одеты, чтобы не было лжи, чтобы радостные очерки в газетах совпадали с действительностью…