Троцкий, Сталин, коммунизм

Сталин куда лучше своих оппонентов понимал настроение широких масс населения СССР, не упуская из виду мелкобуржуазные и просто идейно отсталые его круги. В разгар НЭПа, когда популярность рыночного курса резко выросла в силу улучшения экономического положения в стране, резкие зигзаги были не слишком популярны даже в партии. Этим и был вызван блок Сталина с бухаринцами, защита им правых положений, вскоре отброшенных. В момент же острого кризиса, когда массы наполнились ненавистью к кулачеству и нэпманам, Сталин резко сменил позиции, оставив Троцкого и его сторонников «справа» от себя. Как раз осенью 1927 года, когда происходил разгром оппозиции, начался этот «левый поворот», показавший неадекватность анализа Троцким сталинской группы, которую он считал «бонапартистской», колеблющейся между пролетариатом и мелкой буржуазией^[186].

Более левыми в этот период становятся даже взгляды Бухарина: «В октябре 1927 г. Бухарин объявил о важном изменении в официальной аграрной политике, проводившейся с 1925 г. Объясняя, что за последние два года “командные высоты” государства укрепились, что смычка с крестьянскими массами обеспечена, а кулачество социально “изолировано”, он заявил, что стало возможным начать “наступление против кулака”, чтобы ограничить его “эксплуататорские тенденции”», – пишет биограф Сталина Стивен Коэн^[187].

Но, естественно, главным инициатором изменения партийного курса был Сталин, вовремя понявший изменение ситуации и губительность прежней линии. Вообще, недооценка лидерами оппозиции Сталина, его политической гибкости и умения привлекать на свою сторону массы сыграла заметную роль в их поражении.

Строительство социализма в одной стране давало перспективу массам, этот курс был куда более понятен, чем надежды на раз за разом срывавшуюся европейскую революцию. Вновь приведем отрывок из стенограммы объединенного пленума ЦК и ЦКК, происходившего в июле – августе 1927 года:

«Троцкий: Дело происходило на государственной кондитерской фабрике “Красный Октябрь”. Работница, лет 25-ти, говорит: “Мы воевать не хотим, но раз нам войну навяжут, мы должны встать на защиту нашей страны”.

Рабочий, лет 40-ка: “Хорошо поешь, да где-то сядешь! Кто вам велел ввязаться в английские дела и посылать туда деньги? Сами виноваты. Значит, вы не хотите мира, если делаете такие вещи”.

Работница, лет 25-ти: “Помогая пролетариату Англии, мы знаем, что за наше добро он не будет платить нам злом и в критический момент может предотвратить ту кровавую бойню, которую готовит нам английский капитализм”. Рабочий, лет 50-ти…

Шум. Смех.

Герасимов: А с кладбища нет сведений?

Голос: Старушка 70-ти лет ничего не говорила?

Троцкий: Рабочий, лет 50-ти: “Не лучше ли было бы жить спокойно и строить у себя в стране? Коммунисты расписывали на всех углах и перекрестках, что мы можем построить социализм в одной стране. Тогда за каким же чертом вы лезете в другие страны, посылаете тысченку-другую английским горнякам?”

Рабочий, лет 40-ка…

Шум, смех.

Рудзутак: Это прямо программа Троцкого.

Шверник: Почему возраст только 40 годами ограничен?

Троцкий: Рабочий, лет 40-ка: “Социализм можно устроить в одной стране и надо строить, а если они сами хотят воевать, пусть воюют, – мы не хотим” и т. д.

Эта очень красноречивая корреспонденция не для печати подтверждает, что теория социализма в одной стране дает перспективу рабочим. Но перспектива эта ложная»^[188].

Практика же показала, что перспектива была отнюдь не ложная, и непонимание этого сыграло немалую роль в политическом крахе Троцкого. В дальнейшем огромные успехи индустриализации, культурной революции в СССР как бы «компенсируют» советскому народу все издержки сталинской политики, в результате чего никаких значительных выступлений против Сталина под знаменем Троцкого так и не произойдет.

Отдельные факты поддержки оппозиции со стороны рабочих коллективов имели место. В частности,

«30 сентября (1926 года. – В.С.) на собрании партийной ячейки службы тяги Рязано-Уральской железной дороги в Москве была принята резолюция, защищавшая оппозицию. В ней отмечалось:

“Нам говорят, что оппозиция ошибается, а что говорит сама оппозиция – мы не знаем. Мы слыхали, что Ленин в своем завещании говорит насчет руководства партией. Но об этих ленинских советах партия ничего не знает”.