Троцкий, Сталин, коммунизм

Надо помнить, что дело происходило в полуграмотной крестьянской стране, основной массе населения которой было весьма нелегко анализировать сложные политические проблемы. Потому с охотой «съедались» хлесткие пропагандистские лозунги, когда они озвучивались всей пропагандистской машиной, а чтобы узнать противоположную точку зрения, надо было нередко прилагать усилия и рисковать. Еще во время дискуссии 1923–1924 годов журнал «Красный перец» в сатирическом ключе описывал типичное дискуссионное собрание низовой ячейки:

«Итак, – начал секретарь укома, – уком предлагает поставить на сегодняшнее заседание вопрос о внутрипартийной демократии. Как, вот, я теперь и партаппарат, и чиновник, так прошу высказаться, кто за резолюцию ЦК и ЦКК, принятую единогласно и одобренную укомом. Кто желает?

На сцену вышел начумилиции.

– Я, товарищи, против всяких аппаратов, потому что житья нет от самогонки»^[191].

Ярким примером невыгодности позиций Троцкого в подобных условиях является скандал вокруг так называемого тезиса о Клемансо. В одном из выступлений Троцкий провел параллель между левой оппозицией – в условиях, как тогда казалось, скорой войны СССР с западным империализмом – и французским политиком Клемансо, который, будучи до того оппозиционером, в разгар Первой мировой войны возглавил французское правительство и привел страну к победе. Для сталинской группы это стало поводом обвинить оппозицию в пораженчестве, желании воспользоваться трудностями, чтобы вооруженным путем сбросить существующее правительство. После этого Троцкий мог сколько угодно в своих недоступных для чтения большинству советских людей текстах объяснять, что Клемансо не устраивал никакого переворота, а пришел к власти в рамках законов своего государства, – толку не было. Ярлык был приклеен, и зачастую сами не очень образованные советские журналисты еще и прибавляли от себя то желание Троцкого по примеру Клемансо массово расстреливать крестьян в силу неприязни к ним, то «модернизацию истории» в духе: «В своем тезисе о Клемансо тов. Троцкий проводит мысль, аналогичную мысли Клемансо, который в 1871 г., когда германская армия наступала на Париж, заявил, что прежде чем бороться с внешним врагом – с германской армией, – надо покончить с внутренним врагом»^[192].

В связи с «информационной блокадой» и постоянным извращением точки зрения оппозиции в советских газетах «Платформа оппозиции» разъясняла:

«1. Когда мы говорим, что нынешняя стабилизация капитализма не есть стабилизация на десятилетия, что наша эпоха остается эпохой империалистских войн и социалистических революций (Ленин), то сталинская группа приписывает нам отрицание всяких элементов стабилизации капитализма.

Когда мы, вслед за Лениным, говорим, что для построения социалистического общества в нашей стране необходима победа пролетарской революции еще в одной или нескольких передовых капиталистических странах, что окончательная победа социализма в одной стране, притом отсталой, как доказали Маркс, Энгельс, Ленин, невозможна, тогда сталинская группа приписывает нам тот взгляд, будто мы “не верим” в социализм и в социалистическое строительство в СССР.

Когда, вслед за Лениным, мы указываем на растущие бюрократические извращения нашего пролетарского государства, тогда сталинская группа приписывает нам ту мысль, что мы вообще считаем наше советское государство непролетарским. Когда мы перед лицом всего Коминтерна заявляем (см. заявление за подписью Зиновьева, Каменева и Троцкого от 15 декабря [19]26 года на VII расширенном ИККИ, п. 1): “Всякий, кто, пытаясь прямо или косвенно солидаризироваться с нами, будет в то же время отрицать пролетарский характер нашей партии и нашего государства и социалистический характер строительства в СССР, встретит и впредь с нашей стороны беспощадный отпор”, – сталинская группа наше заявление скрывает, а клевету против нас продолжает.

Когда мы указываем, что в стране растут элементы термидорианства, имеющие достаточно серьезную социальную базу; когда мы требуем, чтобы партийное руководство давало этим явлениям и их влиянию на известные звенья нашей партии более систематический, твердый и планомерный отпор, тогда сталинская группа приписывает нам ту мысль, будто мы объявляем партию термидорианской, а пролетарскую революцию переродившейся. Когда мы, перед лицом всего Коминтерна (см. то же заявление, п. 14), пишем: “Неверно, будто мы обвиняем в правом уклоне большинство нашей партии. Мы думаем лишь, что в ВКП есть правые течения и группы, которые сейчас имеют непропорционально большое влияние, которое, однако, партия преодолеет”, – сталинская группа это наше заявление скрывает и продолжает на нас клеветать.