Трубадура

Кирилл Леонтьевич нёс откровенную чушь и развешивал отменную лапшу. Но эта лапша весьма органично располагалась на ушах перезрелой озабоченной дуры, что сидела напротив. Однако девочка у нее – до мурашек. Взгляд – лёд, губы – презрение. Такие особенно хороши в оковах. Таких особенно приятно ломать. Чтобы презрение в глазах сменилось покорностью и мольбой.

Дама глубоко вздохнула.

– Я понимаю. Такого мужчину, как ты, не может привлечь такое невзрачное недоразумение, как Тура. Но если ты считаешь, что надо…

– Надо, королева моя, надо! – Он пылко поцеловал ее запястье. – Ты же прочла книгу, что я тебе дал. Индийского автора?

Книжку Елена не осилила дальше третьей страницы. Только картинки посмотрела, картинки ей понравились. Задорные, с огоньком.

– Читаю. – Она скромно потупилась на всякий случай. – Быстро не получается. Нужно читать очень внимательно.

– Ты настолько же умна, насколько красива. Пью за тебя. – Мужчина поднял бокал.

Она положила на стол ключ.

– Завтра у меня сутки. Отец спит без слухового аппарата и ничего не слышит. Тура обычно приходит к восьми.

– А этот… верзила-идиот?

– Квартирант уехал на какие-то соревнования, – поджала губы Елена Павловна.

– Ну тогда не переживай, цветок мой! – Еще россыпь демонстративно пылких поцелуйчиков пальцев, унизанных тяжёлыми, но недорогими серебряными кольцами. – Всё будет в лучшем виде!

Расстались они через час вполне довольные друг другом. Правда, представление о том, что будет происходить в квартире Адмиралтейского района, у них сильно разнилось. Кардинально даже.

Елена восхищалась мужчиной, он был ей нужен, необходим. Он говорил комплименты, будоражил ее воображение, был богат и умён. Остальное ее не интересовало.

Мужчина же был заинтересован совсем не в ней.

На Питер упала метель. Или напала – так точнее. Злая, порывистая, декабрьская. Питерская. Степан с тоской наблюдал снежные вихри из окна такси. В машине тепло, и мягко поет «Ретро FM» про «на дальней станции сойду». Через несколько часов Стёпа тоже сойдёт на очень дальней отсюда станции.

В стекло зарядило снегом – словно огромная невидимая рука кинула прицельно снежок. Стёпа даже вздрогнул. И поёжился. Несмотря на тепло салона, вьюга за стеклом вызывала озноб.

– Шоб у меня с женой так стояло, как Московский сейчас стоит! – с неповторимым одесским выговором бросил таксист. – Час тут прокукуем. В котором часу таки рейс, вы сказали?

– В восемь сорок.

– Восемь сорок – не семь сорок, успеем!

Смешно мужик пошутил. Но смеяться не хотелось. И вообще ничего не хотелось. Только лечь и закрыть глаза.

К тому моменту, когда машина добралась до Пулкова, Стёпе было уже конкретно нехорошо. Но он еще питал надежды и иллюзии. Наверное, просто творогом траванулся. Или в машине укачало. Что это…

– Грипп, – вынес безжалостный вердикт Кароль. – У него тридцать девять и одна.

– Твою дивизию, Кузьменко, ты нашёл когда болеть! – привычно заорал Матуш.

В ответ Стёпа совершенно без злого умысла и абсолютно неконтролируемо блеванул тренеру прямо под ноги. Немного полегчало.

– Чёрт…

Это убедило Матушевича лучше всяких слов.

– Артур, может, его в больницу? На замену я Трифонова оставлю. Или Панкратова. А Кузьменко что-то выглядит совсем неважнецки.

– Я в порядке, – прохрипел Стёпа.

– В полном, ага! – Врач шлёпнул его по спине, и Степан едва сдержал еще один рвотный позыв. – Так, Кос, слушай. – Кароль принялся что-то чиркать на невесть откуда взявшемся листе бумаги. – Лечение я тебе распишу. Сейчас выпей это…

В крышке термоса уже размешивали какой-то порошок.

– Пей. А потом такси вызови.

– Точно в больницу не надо? – Матуш подозрительно смотрел на своего бледного либеро, который мелкими глотками пил приготовленное врачом лекарство. – А то сейчас-то я выкручусь. А после Нового года у нас…

– Оклемается! – беспечно отозвался Артур. – Это желудочный грипп. Главное – правильный питьевой режим и покой. Через неделю будет как новый.

– Я прилечу, если что… – Стёпа вернул крышку Артуру. Пальцы постыдно дрожали почти альцгеймеровским тремором.

Матушевич лишь рукой махнул обречённо и буркнул что-то под нос.

– Лежи дома и читай общую неврологию, – беззлобно отшутился врач. – В этом году у тебя игра закончилась. Вызывай такси, а мы пошли на регистрацию.

Впрочем, вопреки собственным же словам, Артур проводил Стёпку до такси, помог дотащить сумку, проконтролировал указанный водителю адрес и на прощание проверил пациенту пульс. А дальше Стёпа провалился в сон.

Этот вечер мало чем отличался от любых других, разве что погодой. Еще с утра в голове у Туры внезапно оформилась мысль, что она совсем не гуляет и вообще никуда не выходит. Дом-работа-магазин-дом – вот и весь маршрут. Но к вечеру эта мысль трансформировалась в другую. Погода гадская до безобразия, и усталость валит с ног. Поэтому – по стандартному маршруту.

Дома она, как обычно, заглянула к деду, но он уже лёг спать. Привычка многолетняя – отбой в восемь, подъем в пять. Ну и отлично. Даже есть не хотелось. Спать-спать-спать.

Тура толкнула дверь и замерла на пороге своей комнаты от изумления.

Это замешательство стало для нее роковым.