Трубадура

Кадр шестой. Ларс фон Триер

Картинка кажется абсурдной, как в фильмах фон Триера. Но в жизни и не такое бывает. Увы – уже не от Ларса, а от меня.

Водитель с трудом растолкал Степана. Тому пришлось даже оправдываться. Что нет – не пьяный, не обдолбанный, просто вирус, вот деньги. Был, наверное, убедителен, потому что таксист сумку ему выгрузил и до парадной донёс. И пожелал быстрее поправиться. А потом уехал. И надо как-то собраться с силами и втащить себя и сумку на третий этаж. По огромным дореволюционным пролётам.

Квартира встретила темнотой и тишиной. Который час – да кто ж его знает, сам Степан и в пространстве, и во времени потерян. Полярная питерская ночь. Тем-но-та. И хрен с ней. Сейчас еще порошка накатит: Артур сунул в карман – и спать-спать-спать. Тем более в квартире тоже все спят. Тишина и покой.

Сумку оставил в коридоре – сил нет тащить в комнату. Ему бы до кухни дойти и чайник поставить. Но на половине дороги решил, что к чёрту всё. Сон – лучшее лекарство. Спать, спать, спать.

Звук вонзился в его почти спящий мозг острой раскалённой иглой. При том, что звук был тихий. И вообще ему показалось, что послышалось. Галлюцинация. Глюк. Стёпка даже успел сделать пару шагов в сторону своей комнаты, но тут он повторился. Глюк. В смысле, звук.

Кажется, из комнаты Туры… Что за дьявол?

Степан подошёл к двери Туры.

В комнате говорил мужчина. Негромко, но эмоционально.

Синеглазая презрительная блондинка не так холодна, как изображает. И приглашает к себе поздних гостей – особенно когда в квартире никого нет, глухой дед не в счёт. А почему бы и нет? Дело молодое, норвежское.

Степан уже повернул назад, но снова услышал мужской голос. Он узнал интонацию. Мгновенно толкнул дверь. Да быть не может, чтобы Тура и этот Член Леонтьевич вместе…

Дверь распахнулась бесшумно.

За дверью был ад.

Это Стёпа понял сразу. Потому что первое, что он заметил, включив едва теплившееся сознание – это женская грудь, розовый сосок и верёвка аккурат под ним, которая грубо перетягивала белую кожу. «Больно, наверное», – вяло трепыхнулось в голове. А потом мозг вдруг врубился на полную катушку. И он осознал всё – полминуты хватило.

Тура лежала на письменном столе, с которого было сметено всё на пол. На ней были только трусы – чёрные и простые. Кляп во рту и верёвка – по всему телу. А рядом с ней стоял Член Леонтьевич с какой-то черной штукой в руке – ее Стёпа рассмотреть не успел. Потому что события теперь стали происходить быстро. Очень быстро.

Степан с левой вломил Кастрюле, и тот выронил непонятную штуку из руки. Степан сообразил, что козлину нельзя тут бить – и поволок на лестничную площадку. За Степана решал в эти минуты кто-то другой – адреналин и желудочный грипп, наверное. И дикий, панический взгляд Ту. И веревка, врезавшаяся в тело. Ей же больно.

Кастрюле тоже наверняка было больно, когда Стёпка его лупил. Кулаками – первые несколько ударов. Пинал ногами – потому что эта мразь упала и скулила. И от этого скулежа хотелось еще сильнее пинать и молотить. Но очередной раз занеся ногу, Степан вдруг опомнился. Тура! У нее кляп во рту! И пнув напоследок хрипящее тело, Стёпа рванул обратно в квартиру.

Он развязывал узлы и шептал: «Не бойся, не бойся…» Когда последний узел распался, Тура тут же вцепилась в Стёпу. Вцепилась мёртвой хваткой, так, что он не сразу про кляп вспомнил. Но она вытащила кляп сама и отшвырнула. И снова припала к Стёпке. Не плакала, нет. Держала не по-женски крепко и дышала часто. Ее била крупная дрожь.

Именно в этот момент Степан вспомнил про лестничную площадку.

– Ту, я… он там. Это…

Ему чуть не свернули шею. Она вцепилась в него намертво и замотала головой.

– Нет-нет, Стёпа! Нет-нет…

Мягкие волосы мазнули Стёпу по лицу. Мягкие и пушистые…

– Я его сейчас на тот свет отправлю. Ту, отпусти…

Но Тура держала его изо всех сил.

Время было упущено. На площадке Стёпку ждали пятна свежей крови и звуки торопливых и неритмичных шагов. Можно догнать, но адреналин именно в этот момент прекратил свое действие. И сразу стало тяжело стоять, дышать и думать. Едва смог закрыть за собой дверь. Каждый шаг давался с трудом. И взгляд фокусировался едва-едва.

Навстречу вышла Тура. Она уже надела футболку.

– Что?..

– Удрал, сволочь…

Он прижался спиной и затылком к стене. Герой сейчас грохнется. Или блеванёт. Или сначала блеванёт, а потом грохнется.

Тура чуть посторонилась, он подошёл к своей двери, толкнул ее и из последних сил рухнул на кровать. Первый раз в жизни почувствовал, что сил нет. Совсем. И нет ничего в этом мире, ради чего он сможет сейчас встать с кровати. Ему нужны сон и обильное питье. Это рекомендация доктора.

– Стёп… – раздался тихий голос.

– Дверь закрой входную. Цепочку накинь.

Послышалась шаги, потом щелчок, потом снова шаги.

– Закрыла.

Сил ответить не было. Он неумолимо проваливался в небытие. Но все-таки почувствовал ее руки. Только сделать нечего не мог, когда она легла рядом и обняла.