Трубадура

Ей надо было всего лишь подождать. Всего лишь подождать. А она сегодня утром сделала себе показательное харакири.

Уснула Тура через два часа, там же, на полу. Ковер под головой промок, лицо отекло, носом было уже невозможно дышать.

Она оплакивала сразу всё. В глухой тоске и робкой надежде, что завтра станет хоть самую капельку, но легче.

Но следующий день стал подтверждением расхожей и циничной фразы: «Вам кажется, что вы достигли дна. И тут снизу стучат».

Утром снизу постучали. Точнее, позвонили.

Кадр тринадцатый. Джим Джармуш

– Кто с тобой путешествует?

– Никто.

В представлении не нуждается.

К полудню следующего дня Тура приняла решение об увольнении. Пока руки были заняты привычным делом, а губы что-то, видимо, беспечно отвечали и объясняли клиенткам, голова напряженно работала. Голову надо было обязательно чем-то занять. И Тура подкинула ей задачку. К двум часам решение было принято.

Да, это очень хорошее место, почти на Невском. Статус, цены – и всё это отражается на уровне оплаты труда. Да и от дома полчаса на автобусе. Но перспектива дальнейшего общения с хозяйкой салона была немыслимой. Как с ней говорить, смотреть? Если при этом Тура будет обязательно вспоминать… Вспоминать то, что разломало ее жизнь пополам. И оставило ее на обломках. Невозможно и думать о том, как собрать эти обломки в некое подобие цельной конструкции, если каждый день ей будут напоминать о собственной подлости и предательстве.

Теперь, когда решение принято, остаётся только претворить его в жизнь. Уведомить хозяйку и обговорить условия увольнения. Тура как могла мило улыбнулась клиентке и, повинуясь смутному импульсу, черкнула на клочке бумаги свой сотовый. Эту даму она обслуживает уже второй год, и та, кажется, довольна. Надо попробовать забрать хотя бы часть клиентской базы. Мало ли… Не всё решают место, аппаратура и косметика. Ее руки тоже что-то значат – это Тура знала точно.

Перерыв десять минут. Это чтобы произвести необходимые гигиенические процедуры на рабочем месте. Этого времени еле хватает, но простоя хозяйка не терпит. И всё же Тура решает проверить телефон. А там одиннадцать непринятых от мамаши. Никогда ранее не баловала ее мать таким вниманием. Что пришло в ее вздорную голову? Какая-то пустяковая проблема, с которой Елена Павловна не в состоянии справиться сама? Вполне возможно. К чёрту тогда Падлну, пусть ждет до вечера.

Но в этот самый момент на экране отобразился двенадцатый входящий. Да чтоб тебя, настырная какая. Тура посмотрела на настенные часы. Запас времени небольшой, но есть. Она посмотрела на свое отражение в зеркале под часами. Рабочий костюм позитивного розового цвета лишь оттенял нездоровую бледность лица, отёчность и полопавшиеся капилляры. Сапожник без сапог. За такой внешний вид ее определенно ждет нагоняй, ну да не всё ли теперь равно? Двенадцатый звонок прекратился, чтобы тут же инициировать тринадцатый. Ну прямо невтерпеж. Левой рукой Тура потянулась в тумбочку за чистым бельем, а правой приняла тринадцатый.

И тут снизу постучали.

В спальне деда, куда Тура заходила два раза в месяц, чтобы только помыть пол и сменить белье – дед не позволял ей даже пыль протирать, опасаясь, что она что-то сдвинет в идеальном, с его точки зрения, расположении различных предметов, книг и всего остального – теперь в этой спальне было многолюдно.

Елена Павловна билась в истерике. Мать то переходила на громкие бессвязные вопли, то вдруг затихала и сидела, тяжело дыша ртом. Управляла всем Лилия Донатовна. Именно она встала навстречу Туре, похлопала по плечу.

– Крепитесь, деточка.

Лилия Донатовна вернулась к разговору с усталым небритым мужчиной. Незнакомая женщина в униформе стояла у окна и держала у уха телефон. На стуле у двери сидела красная Елена Павловна в компании тощего субъекта скорбного вида. А на кровати лежал Павел Корнеевич Дуров. Ныне покойный.

– Я зашла… – Елена снова вошла в буйную стадию. – В обед. Хотела узнать… А он… он…

– Смерть во сне в его возрасте – это благо, – ровно ответила врач, закончив говорить по телефону, и снова вернулась к обсуждению какой-то бумаги, что лежала на столе.

Тура закрыла глаза. И стояла так. И молилась про себя, чтобы, когда она откроет глаза, этот ужас рассеялся. Как морок. Как дурной сон. И она сменит на пустой постели белье, а потом заглянет в кабинет и скажет: «Дед, пойдем чай пить. Я пирог купила абрикосовый». И он улыбнется ей и ответит: «Пять минут, Турочка».

– Труповозку вызывать?

Тура вздрогнула и открыла глаза. Весь кошмар был на месте. Врачиха с отросшими корнями на осветленных волосах сейчас смотрела на своего коллегу. «Это бригада “Скорой помощи”», – запоздало сообразила Тура. Всё словно сквозь вату сейчас.

– Справку я выпишу. – Лилия Донатовна похлопала по объемистой медицинской карте. – Так что срочной необходимости нет.

– Вы что, оставите его здесь?! – взвизгнула Елена Павловна. – Оставите здесь труп?! В доме, где живут живые люди?!