Трудная книга

Отец бросил семью, и девочка жила с матерью, которая зарабатывала немного и, естественно, баловать дочь не могла. А во дворе была веселая и дружная стайка девчат, и у них завелся безобидный и хороший обычай — угощать друг друга конфетами. А так как среди подружек девочка оказалась самой бедной, то само собой получилось, что в то время, когда все приносили хорошие, дорогие конфеты, даже шоколадки, она вынуждена была угощать подруг дешевыми леденцами, но и их она покупала на сэкономленные от завтраков деньги. Не правда ли, все невинно. Но тогда вступают в силу права личности — что я, хуже других? И только ради того, чтобы не быть хуже других, она украла у мамы рубль. А тут вступают в права уже другие законы, павловские законы условных рефлексов: нынче сошло, завтра сошло, так и пошло. Как у Толстого: «Пятачок погубил».

А вот другой разговор, в тюрьме, с пятнадцатилетним пареньком, прообразом Генки Лызлова из «Чести».

Отец у него рабочий-токарь, мать — работница и даже дед не сидел сложа руки — портняжничал. У них была отдельная двухкомнатная квартира в новом доме, хорошая квартира — я ее видел, — совсем не похожая на те углы и казармы, фотографии которых когда-то приводил в своей книге профессор М. Н. Гернет. Жила семья в полном достатке, но лишнего не было. А парню захотелось лишнего. Это как раз тот случай, когда Генка Лызлов («Честь») говорит: «Другие не работают, а в макинтошах ходят, а я — в бумажных штанах. Что я — из глины сделан?» И парень пошел на грабеж, а потом в ресторан, как ходят «те, кто в макинтошах». И вот он в тюрьме. Глаза его колючие, злые, голос враждебный и резкий. Учась еще в восьмом классе, еще ничего не создав и не поняв, он уже предъявлял претензии к обществу и превращался в его судью. В тюрьме он быстро впитал в себя все самые отрицательные влияния и уже до суда четыре раза успел посидеть в штрафном изоляторе и держал себя как убежденный идеолог преступного мира.

(Кстати, два человека, объединенных одним и тем же словом «преступник», но какие они разные — и по обстоятельствам жизни, и по мотивам преступления, и по психологической реакции, и по моральным выводам!)

Вот мы рассмотрели некоторые судьбы, и перед нами открылись мотивы, причины, обстоятельства, вызвавшие то или иное преступление. Мы имели возможность разобраться, что в них было субъективным, идущим от характера, воли, нравственного и умственного развития человека, а что было или кажется независимым от него, то есть объективным, в той или иной степени отражающим несовершенство общества. Если мы говорим, что в преступлении, совершенном подростком, виновата семья, пьяница отец, гулена мать, их грубость или, наоборот, излишняя мягкость и баловство, — разве это не общество? Ведь еще Ф. Энгельс назвал семью первичной ячейкой общества. А товарищи этого подростка, окружение, так называемые «двор», «улица»? А мастер, с его требованием «кагорчика», а профком, партком, которые закрывают на это глаза? А кондуктор троллейбуса, управдом, милиционер, следователь, судья? Я уж не говорю об учителе, о школе, прямое назначение которых быть орудием общества по воспитанию молодого человека и которые иной раз, как мы видели, из рук вон плохо выполняют это свое назначение. Нет, это все, конечно, не общество, не строй, не олицетворение его принципов и устоев, не закономерности, а скорее — нарушение и извращение этих закономерностей. Ведь если я вхожу в магазин и вижу плохой ассортимент товаров, или грубого продавца, или какие-то другие безобразия и я ворчу, ругаюсь или требую жалобную книгу, это не значит, что я за частника. Система государственной торговли для меня не просто элемент, а одна из незыблемых основ нашего строя, но я хочу, чтобы она соответствовала этому строю. В этом же смысле мы можем говорить, и часто говорим, о недостатках в системе планирования или воспитания, здравоохранения или суда, говорим для того, чтобы устранением этих недостатков помочь проявиться подлинным, в основе своей разумным и справедливым принципам нашего строя.

Вот так же и здесь, в вопросе о причинах и условиях существования зла. В основе его лежит именно нарушение и извращение закономерностей нашего общества, но все же это, как и пережитки прошлого, несомненно, элементы общества, составляющие ту конкретную среду, в которой растет и живет человек и в которой, при известных сочетаниях и совпадениях, может возникнуть зло. И это обидно, до боли иной раз обидно: могло бы не быть, но стало, могло бы не произойти, а вдруг произошло.