Трудная книга

Казалось бы, что несчастье, постигшее нашу семью, и появившиеся заботы должны были остепенить меня. Но этого не случилось, и мое отношение к дому было вопиющим по низости души, которая в то время была как нагретый кусок металла, принимающий беспорядочную форму, сдаваясь под любым ударом, наносимым ей извне. Водка делала человека не только пассивным по отношению к окружающему миру, она захватывала все поры его духовной и физической жизни, разъедая и извращая естественные чувства. Она развивала отрицательные страсти, делала человека животным, кидающимся на других (!).

Меня окружали товарищи из любителей разгульной жизни. Правда, среди них не было людей, живущих за счет чужого труда, но как им, так и мне до этого оставался один шаг, притом шаг неизбежный, ибо алкоголь не знает предела в своей разлагающей работе. Зато в нашей среде было много истинных рвачей и летунов в поисках лучшего. Этим людям везде было плохо, и всегда их не удовлетворяла жизнь, даже тогда, когда материальная сторона оборачивалась к ним с самой выгодной стороны. Лишь позднее, под влиянием серьезной литературы, изменившей коренным образом мое мировоззрение, я понял ошибки и заблуждения этих людей, как и свои собственные.

Нет, это не слова, это — тот продуктивный огонь сознания, который делает человека сильным и богатым, который порождает самую чистую гордость, гордость своим достоинством как личности, как гражданина, чья жизнь не какое-нибудь абстрактное недоумение на арене общества, а необходимая функция для пользы общества, для блага другого, для большого океана человечности.

И вот такая настоящая жизнь, кипучая, энергичная, стремительно движущаяся вперед, шла мимо чайных, пивных и «хат», в которых я пропивал свою молодость. Она давила эти притоны и, естественно, прокладывая новые пути, создавала множество противоречий, и нужен был зрелый взгляд, могущий извлечь из этих противоречий истину. (Тоже интересная мысль: польза, извлеченная из пережитых противоречий и ошибок. — Г. М.)

Теперь эта истина найдена. Прошлое мое подлежит смерти, а вместе с ним подлежит забвению тот, кто руководил моими поступками и действиями, то прежнее мое «я»».

Ну так что же? По-моему, все ясно. И закончить эту главу мне хочется несколькими обобщающими ссылками.

Первая — это вывод того «блестящего майора», о котором шла речь в начале главы:

«Характерно то обстоятельство, что очень мало в наше время случаев преступлений, связанных с отсутствием средств к существованию. Однако, если они и имеют место, то порождают такие преступления — беспечность и равнодушие местных органов власти.

Еще и еще можно выискивать истоки преступных замыслов, они слишком разнообразны, однако все они исходят от самого преступника, а тяжесть и коварство преступлений определяются степенью развращенности, падением личности».

Вторая — «конечно, во всем виноват я и только лично сам, — продолжает эту мысль другой, — смалодушничал перед создавшимся положением, показал свой слабовольный характер, опустил в беде руки и не стал на прямой путь борьбы с самим собой, чтобы отвоевать у слабости то человеческое, что дано человеку. Наоборот, я пустил свою судьбу, куда вынесет течение, без борьбы, по воле рока, и мой челн принесло прямо к тому берегу, куда и должны причаливать слабодушные людишки».

И наконец, слова из романа польского писателя Казимежа Брандыса «Между войнами»:

«Когда у человека не хватает воли руководить собственной жизнью, в действие вступает сила, которая руководит им, — сила его слабости: человек называет ее судьбой. Она выполняет то, чего он не сумел предотвратить; уничтожает в нем самом те барьеры, через которые он не решился перешагнуть. Это вовсе не сила, стоящая над нами, это только следствие, наказание, посылаемое нам жизнью за неумение самостоятельно построить собственную судьбу, ответ внешней среды на отсутствие смелости, на колебания и слабость».

Тростинка гнется на ветру!

Эго

Перед нами прошел большой ряд человеческих слабостей и вырастающих из них ошибок. Это один ряд преступлений, которые обычно — у одних быстрее, у других медленнее — заканчиваются капитуляцией взбунтовавшейся личности и часто не только осознанием, но и полным, глубоким осмысливанием всего совершившегося, убедительные примеры чего мы видели. И очень жаль, что такое осмысливание, такой иной раз необычайно поучительный жизненный опыт людей с трудными судьбами остается при них, в то время как он мог бы служить — я уверен в этом — веским подспорьем в сложной системе нашей социальной педагогики. Почему мы с должным вниманием относимся к рассказам верующих, отошедших от религии, даже бывших активных религиозных деятелей, даже политических деятелей, вроде Шульгина, а почему мы игнорируем осмысленные исповеди людей, совершивших ошибки другого порядка?

«Ведь и отрицательные стороны, подмеченные у других людей, учат тебя, и ты, заметив их у другого, не повторишь у себя», — пишет читательница А. Борисова и пишет совершенно справедливо.