Трудная книга

А вот другой человек, и другое решение тех же самых нравственных противоречий. В те же годы он был оклеветан и пробыл в заключении ни много ни мало как шестнадцать лучших лет своей жизни. (Мы с ним уже встречались и встретимся еще — это Листопад Матвей Карпович.) Как будто бы океан злобы и ненависти должен бурлить в его душе и толкать на путь мести и зла. А посмотрите, что он пишет: «Все было… Тонул в жизненном болоте, захлебывался, но откашлялся, очистился и буду не хуже других, а, наоборот, постараюсь быть лучше тех, кто проповедует гуманизм, а делает совсем другое. За долгие годы колымских мытарств я не уронил чистоту человеческой души, я выработал в себе презрение к трусости и смертельную ненависть к несправедливости. Мне жаль смотреть на нытиков, которые всегда не довольны ни ясным солнышком, ни хмурой погодой. Я счастлив тем, что живу и даю жить другим, я счастлив тем, что чувствую всем сердцем то подлейшее, которое приносит несчастье людям. Моя задача — по силе возможности, предотвращать всякую подлость, и в этом обязанность каждого гражданина нашей Родины».

Так одни и те же грозные, трагические обстоятельства и противоречия жизни были разрешены на совершенно разном, принципиально разном нравственном уровне.

Но ведь мы видели, что в истоках преступности далеко не всегда лежит, подобный этому, трагизм обстоятельств. Нет, такие обстоятельства иной раз, наоборот, закаляют людей, а падают они, сплошь и рядом, на совершенно ровном месте, а то и на паркетном полу, при самых благоприятнейших условиях жизни, падают под тяжестью собственной слабости, своих мелких стремлений и низменных страстей. И как же после этого еще и еще раз не спросить: а где же ты был сам? Где у тебя то самое человеческое начало, над которым ты теперь глумишься, но которое есть в человеке, есть! — которое и делает его человеком. Над ним, над жизнью, над обществом, над «дешевыми людьми» ты вознес и поставил свое неимоверное, циничное и низменное «эго», не признающее людей за людей и стремящееся жить за счет людей. Ты считаешь себя жертвой жизни, и в какой-то степени ты ею, видимо, и был, но сам ты не нашел ничего человеческого, что было, что есть в жизни, и растерял все, что имел, даже то детское, чистое, светлое, что не могло не быть у тебя в душе, и хочешь весь мир сделать своей жертвой. Вот почему, говоря словами поэта Заболоцкого, жизнь кидает тебе тяжкий и горький упрек:

Как посмел ты красавицу эту,
Драгоценную душу твою,
Отпустить, чтоб скиталась по свету,
Чтоб погибла в далеком краю?
         Пусть непрочны домашние стены,
         Пусть дорога уводит во тьму —
         Нет на свете печальней измены,
         Чем измена себе самому.

Кстати, об этом же сказал и Маркс: «Опасность, угрожающая жизни каждого существа, заключается в утрате им самого себя»[15].

* * *

Мы в самом центре мрачных скал. А потому не приходят мысли о привале — не отдыха требует душа, и рука не хочет выпускать дорожный посох. Наоборот, глаз старается зорче всмотреться в окружающий хаос и разобраться.

Зло. Оно, как клубок шипящих змей, кажется непостижимым, потому что оно страшно и нравственно отвратно. Но все непостижимое должно и может быть постигнуто. Должно быть постигнуто и зло — и биология его, и биография, и социальная механика его существования, и вся сложность его жизненных переплетений. Нужно только не бояться его. И не отворачиваться. Зло ведь только того и ждет, чтобы от него отвернулись. И все это еще впереди, над этим обществу еще работать и работать, и без этого ему не победить зла. А наше путешествие в долину мрачных скал — это только разведка.

Итак, здесь наша «Арагва» делается по-настоящему черной. Мы видели все это, и в повторении нужды нет. Видели мы и то, как в черноте этой действительно, словно клубок шипящих змей, переплелись самые разные причины и условия, от самых объективных до самых что ни на есть субъективных, переплелись «что-то» и «кто-то», злонамеренность и беспощадность одних и беспомощность или слабость других, виновники, гуляющие под маской жертв, и жертвы, несущие ответственность за подлинных виновников. Клубок, который нужно распутать. И прежде всего — определить роль человека.

Да, над ним висит гнет обстоятельств. Но один может ослабить эту гнетущую роль обстоятельств и может усилить и для кого-то превратить их в судьбу. Другой может вынести их и одолеть и, одолев, проявить себя как человек, а может сломиться, пошатнуться и соскользнуть в тот мутный водоворот, который бушует здесь, во мраке этих скал.