Трудная книга

Монтажник. Простой рабочий человек. Работа интересная, но трудная и разъездная. А пока он ездил, возводил что-то на нашей земле и обогащал ее, жена, работавшая в магазине и воровавшая там, загуляла. Начались скандалы. Хотел разводиться, но пожалел дочку и надеялся, что со временем все уладится. Но положение не улучшалось, а ухудшалось: жена ночами не бывала дома, потом сама стала приводить веселых гостей. Человек стал выгонять их, получился скандал, а раз скандал, значит, хулиганство. Статья есть? Есть. Для разврата нет, а для скандала — есть. И вот протокол, суд и тюрьма, по всем законам вот этой самой функциональной психологии: я свое дело делаю, а там хоть трава не расти.

«А какой я хулиган? — спрашивает из тюрьмы этот человек. — Я только против разврата и проституции, совесть мне не позволяла открыть у себя в квартире дом терпимости. И перед соседями стыдно».

И опять — «стыдно», «совесть», моральная точка зрения, возмущение, попытка сохранить семью, побороть обнаглевшую подлость, с одной стороны, и «функциональная» законность, понятая в чисто формальном и бездумном смысле — с другой. А разве не должен закон и люди, воплощающие его, разобраться: откуда растет зло? Где его истоки и где производное? Разобраться и оценить и то и другое. Как говорится в народе, «суд не на осуд, а на рассуд».

Или возьмем такой случай. Молодой человек вырос в хорошей рабочей семье, в школе все было хорошо, в окружающей среде — тоже все хорошо, никаких пресловутых «дружков». Поступил в институт, учился уже на четвертом курсе, женился на студентке, родилась дочка. И в студенческой жизни — все хорошо, никаких дурных влияний. И вот после сдачи экзаменов решили «отметить» — выпили. В таком состоянии пошел в детский садик за дочкой, по пути столкнулся с какими-то парнями, поссорился, ссора переросла в драку, в драке ранил одного из парней перочинным ножом. Пострадавший через неделю был уже здоров, а наш герой получил десять лет лишения свободы.

«Вот так нелепо можно оборвать настоящую жизнь и одним взмахом зачеркнуть все хорошее», — справедливо подводит он печальные итоги. Он не просит ни о каких милостях, он хочет понять: «В чем же первопричина моего преступления, можно ли и нужно ли рассматривать меня как особо опасного преступника? И как поступать с такими людьми? Расстреливать? Не расстреляли. Перевоспитывать? Есть ли нужда? Я сам все прекрасно понимаю и сам осудил себя. Здесь я могу стать хуже, но этого не будет — останусь прежним и, отбыв срок наказания, закончу институт. А наказать меня нужно. Я не жалуюсь».

Да, наказать нужно, и строго наказать. Но что даст такому человеку тюрьма, даже колония? И почему наказание нужно измерять только годами лишения свободы, даже тогда, когда, по сути дела, оно не имеет никакого смысла? Разве здесь не над чем думать?

Воспитывает не строгость сама по себе — это большая ошибка. Воспитывает справедливость, и суд должен быть школой этой справедливости. Она же, и только она, воспитывает и подлинное уважение к закону. Обратимся опять к К. Марксу, этому неиссякаемому источнику мудрости и честности. В упоминавшейся уже статье, посвященной дебатам по поводу закона о краже леса, он приводит очень интересные слова Монтескьё:

«Есть два вида испорченности: один, когда народ совершенно не исполняет законов; второй, когда сами законы его портят; последнее зло неизлечимо, потому что оно заключается в самом лекарстве».

И дальше Маркс, продолжая уже от себя, вскрывает внутреннюю механику этого процесса:

«Народ видит наказание, но не видит преступления, и именно потому, что он видит наказание там, где нет преступления, он перестает видеть преступление там, где есть наказание»[18].

Вот в чем дело! Неправильное осуждение — не просто неправильное осуждение, это не «лес рубят — щепки летят» и тем более не право на ошибку. Одна несправедливость суда возводится в десятую и сотую степень и приобретает общественное звучание.

Представим себе состояние тех 300 комсомольцев, которые встали на защиту Алика Федорова и с которыми суд не захотел посчитаться. «Если ничего не получится, пойду в райком и положу комсомольский билет на стол!» — заявил один из них, когда мы ходили по этому делу в «Комсомольскую правду». А у каждого из них есть и папы, и мамы, и тети, и бабушки, друзья и знакомые, и у всех у них рождается вывод: справедливости нет — вывод, противоречащий самим основам нашего общества. Значит, можно быть виновным и остаться безнаказанным, можно понести наказание, будучи невиновным. Это подрывает моральный авторитет суда, расшатывает народное правосознание, нравы, то есть способствует не сокращению, а развитию преступности.

Вот что значит осуждение невиновного и вот почему это не частный, не ведомственный, это широко и глубоко общественный вопрос.