Трудная книга

Но это не сказка. В нашем Уголовном кодексе есть статья, по которой лицо, совершившее преступление, может быть освобождено от уголовного наказания, если судом будет признано, что вследствие изменения в обстановке совершенное деяние потеряло характер общественно опасного или сам человек, совершивший преступление, в силу последующего безупречного поведения и честного отношения к труду перестал быть общественно опасным. Это — статья пятидесятая, мудрая, государственно-разумная статья, но всегда ли вспоминают о ней те, кто, перелистывая Уголовный кодекс, выискивает в нем только сроки заключения «от» и «до»? И в связи с этим я хочу упомянуть о случае, когда нашелся умный судья и применил статью к делу. Это — московский судья Комячин Борис Алексеевич, человек думающий, позволяющий себе твердо стоять на том, что говорит его судейская совесть. И вот перед ним человек, допустивший халатность, — он мог пресечь хищение, но своевременно этого не сделал. Не по злой воле, а по молодости и неопытности. Вина несомненная, понимание вины и честное признание и раскаяние со стороны подсудимого — тоже совершенно явное. По Уголовному кодексу за такого рода преступление может быть применено лишение свободы до трех лет, но судья применил статью пятидесятую и решил: подсудимого признать виновным, но от наказания освободить. Я был у этого человека, беседовал с ним — он честно работает, учится, хорошо себя ведет, очень переживает допущенную им когда-то ошибку, — значит, правильно решил судья.

Из сказанного, по-моему, вытекает еще один важнейший вывод — усилить народный контроль за деятельностью судов и одновременно, конечно, усилить общественную помощь им. Когда-то суд, как и государство, стоял над народом. Мы строим народное государство, и наш суд Ленин назвал народным. И пусть он будет действительно народным.

Когда я ту работницу прокуратуры, которая занималась Толей Касьяновым, попросил показать мне его «дело», она отказала. Нельзя! И только через высшие инстанции я получил доступ к этому «делу» и увидел те белые нитки, которыми оно шито. Это дало мне силы и основание более убежденно ставить вопрос перед Верховным Судом, и Верховный Суд, разобравшись, снизил наказание Анатолию Касьянову до семи лет. Я понимаю, что нельзя каждого допускать в судебные дела, понимаю и то, что принцип независимости суда нужно усиливать, а не ослаблять, чтобы он руководствовался законом и совестью, а не прислушивался к каждой звякающей трубке. Но независимость суда не означает его безответственность, а потому нельзя не искать и не изыскивать какие-то формы контроля и формы подлинно народного участия в таком жизненно важном деле, как решение человеческих судеб. Как говорит народная мудрость, «судья, суди, а за судьей гляди». Достаточно ли, например, у нас количество народных заседателей — два человека? Достаточно ли им разъясняются и достаточно ли охраняются их права? Почему они обычно так безгласны бывают во время суда? Не пора ли, хотя бы при рассмотрении важнейших дел, увеличить количество заседателей и соответственно усилить их активность? Не ввести ли, как обязательный пункт при отчетах судей и при их перевыборах, анализ правильности их решений?

И наконец, третье: нужно продумать и основательно решить ту проблему, которая лежит в основе всех наших споров, — противоречие между юридическим и педагогическим подходом. Что такое наказание: цель или средство? Кара, возмездие, переходящее в месть, или путь к исправлению? А тем самым решаются, хотя в то же время им предшествуют, важнейшие проблемы — человек и общество, преступник и общество, о которых шла речь выше и к которым еще раз придется вернуться в следующей главе.

Человек за решеткой

Итак, все кончено — произнесены речи сторон, сказано последнее слово подсудимого, зачитан приговор, человек стал преступником, точнее, признан им. Газетная хроника на этом останавливается: «Преступник получил по заслугам», и успокоенный читатель удовлетворенно перевертывает страницу газеты.

А дальше? Ведь даже не каждый судья думает об этом — что дальше? Дело сделано, правосудие свершилось, преступник наказан, все в порядке. Но ведь прежде, чем стать преступником, он был человеком, со своей жизнью, с ее сложностями и трудностями, своим характером, со своими целями, и, став преступником, он не перестает быть человеком, он продолжает жить, что-то при этом теряя, что-то приобретая, делая какие-то для себя новые выводы. Что? Какие? Течет время, идет жизнь, проходят годы, кончается срок, и вот щелкает тюремный запор за спиной — и человек на свободе, он снова входит в общество.

Кто входит?

Какой человек?

Лучше или хуже он стал?

Что он несет в общество?

Это все очень важно, жизненно важно и для человека и для общества и касается всех и каждого независимо от того, думает он об этом или не думает. Вот почему нам нельзя не думать и уж никак нельзя довольствоваться ходовой репортерской фразой: «Преступник получил по заслугам».

А что дальше?